В Европе по-прежнему было очень неуютно. Легкое улучшение — и опять вернулся прежний ужас. Прошлогодний урожай был очень скудным. Эта зима во Франции оказалась необыкновенно суровой. Цены на хлеб и сырье подскочили. Массовый забой овец привел к сокращению поставок сырья текстильщикам. Короля уговорили напечатать ассигнации на тридцать пять миллионов ливров, что привело к чудовищной инфляции. Крестьяне фактически дошли до самых низших пределов нищеты. На всех дорогах появилось много нищих, бродяг и разбойников. Стоимость жизни в Соединенных Королевствах стремительно шла к нулю. В Париже постоянно проживало примерно семьсот тысяч человек, и сто двадцать тысяч из них были признаны нуждающимися, а фактически их было вдвое больше. Работа едва давала возможность прокормиться из-за роста цен.
— Толком неизвестно, что произошло. То ли из толпы начали стрелять, то ли в нее гвардейцы, но народ не стал разбегаться, а пошел на штурм. Охрану смяли, и кровь только разъярила простонародье. Там масса убитых, а главное — прямо на ограде выставили головы короля Якова и его сына Гастона Анжуйского.
Элизабет охнула, закрывая рот ладошкой.
— А Жанна?
— Про королеву ничего не известно, но свидетели говорили про множество неопознанных трупов, и потом дворец подожгли. Скорее всего, просто случайно, но, может, и для сокрытия грабежа и убийств. Вроде было несколько очагов пожаров одновременно. Та самая неразогнанная Национальная ассамблея провозгласила себя высшей инстанцией, вывела войска на улицы, навела порядок и официально приняла на себя управление Францией, заодно предъявив права на другие Королевства.
— То есть как? — изумился я.
— Вот так! Поскольку прямых наследников не имеется. Они собираются принять Конституцию, дающую выборным депутатам власть.
— Вряд ли с этим согласятся вице-король Англии Мельбурн, — хмыкнул я невольно, — приходящийся племянником Якову, а также герцоги Фландрии и Бургундии.
— Первый — сын сестры погибшего монарха, последние — оба женаты на дочерях. По женской линии трон не наследуется!
— Зато она, видимо, передается совершенно спокойно лавочникам из Парижского собрания, — ядовито сказала Элизабет. Похоже, она была искренне возмущена таким вопиющим нарушением обычаев. Нечто аристократическое задели известия в душе.
— Кроме того, — покосившись на нее, пробурчал Мутон, — они между собой не умеют столковаться. Каждый возмечтал о короне!
— Война? — переспросил я без особого удивления. — И непременно Испания в стороне не останется.
