Достаточно скоро он стал известен на все северо-американские колонии. Дело в том, что Чани с моей и дез Эссара подачи принялся регулярно ковыряться в различных злоупотреблениях местной власти. Губернатор Генри Уильям в один момент не выдержал и посадил его в тюрьму по обвинению в публичном обсуждении в печатных изданиях вопросов политики и вообще деятельности правительства в виде «недружественных» либо «вредных» материалов с критикой указов метрополии, вообще там происходящего или официальных представителей в колониях.
Разбирательство тянулось больше полугода, и газета в это время выходила под другим названием, чтобы не было повода закрыть, постоянно освещая все тонкости процесса и приводя в бешенство губернатора. В конце концов присяжные оправдали Чани, поскольку клеветы не обнаружили. Большинство материалов приходило от суперинтенданта, и тот знал, куда уколоть, охотно подтверждая слова документами. Редактор Herald Tribune с триумфом вышел на свободу и возобновил работу газеты под прежним названием. А я с тех пор называю его Львом.
Теперь уже не стесняясь, Чани на любое высказывание губернатора вроде «прибуду к трем в присутствие» непременно сообщал в подробностях, на сколько тот изволил опоздать. Причем информаторы засекали с часами в руках точный срок, и придраться к заметке невозможно. Есть свидетели, готовые под присягой назвать точную минуту. Конечно, небольшое преувеличение, но жизнь милорду Генри Уильяму редактор отравлял с выдумкой.
Он сидел у стола, бездумно вертя в руках пустой стакан, даже не подумав угоститься выставленной на стол пищей. Весь заляпан грязью. Обычно он подтянут и блестящ, не позволяет себе производить плохого впечатления.
При нашем появлении Чани моментально вскочил, возбужденный.
— Вчера, — сообщил он, даже не подумав поздороваться или выразить уважение моей супруге, — в гавань вошел корабль из Кале, принеся удивительные новости!
— Да?
— У нас больше нет короля! — Кажется, он и не заметил моей реплики, страстно продолжив.
— Что? — вскричала Элизабет.
— Да-да, — азартно подтвердил Мутон. — Сначала рота дворцовой полиции была послана разогнать заседание депутатов третьего сословия, самовольно собравшихся для выработки конституции после роспуска Генеральных Штатов. Но полицейские не только не исполнили монаршего приказа, но и более того — самым неожиданным образом провозгласили себя защитниками собравшихся депутатов! Потом по-прежнему опасающиеся ареста выборные представители настропалили чернь. Огромная толпа пришла ко дворцу, требуя хлеба.
