Болезнь давала ремиссию, и, вопреки здравому смыслу, Кира надеялась, что она прошла совсем. Один из таких периодов совпал с ее беременностью, и Кира вдруг решила оставить ребенка. Вадиму она пока не говорила, сначала сама привыкая к этой мысли. Она его оставит — пусть будет… По ее подсчетам шел уже третий месяц, поташнивало, сперва натощак, а потом — после еды, но она не подурнела; наоборот, что-то такое появилось в глазах, как будто они подсвечивались изнутри, даже мать заметила и спросила:
— Что это у тебя с глазами? Аж светятся в темноте… как у кошки.
Кира недолго светилась: в одно действительно прекрасное зимнее утро, когда Вадим был в отъезде на Всесоюзном конкурсе вокалистов, в дверь неожиданно позвонил Алик…
Они сидели на кухне, и она поила его кофе с остатками нордовского торта, а за окном, как на новогодней открытке, мелкими ровными хлопьями сыпал снег. Алик, манерно отставив мизинец, отхлебывал из ломоносовской чашки с петухами и рассказывал. Подробно, с указанием имен и дат, доводил до ее сведения все еще не известные ей похождения Вадима. Среди прочих было упомянуто имя поэтической Лели Медведевой…
— Вы не поверите, Кира, как он неразборчив! — Алик взял салфетку и аккуратно промокнул губы. — То есть иногда просто диву даешься…
Кира катала по скатерти крошки и молчала.
— Вас, наверное, удивляет — почему я вам все это рассказываю? поинтересовался он. — Да просто мне надоело исполнять при нем роль дуэньи и покрывать его милые шалости. Кроме того, могут быть неприятности: боюсь, что некоторые его дамы… э-э, еще моложе, чем выглядят. — Он выжидательно посмотрел на нее и покачал головой: — Уму непостижимо: зачем, имея такую жену, как вы… женщину с большой буквы…
— Что — бабу не поделили, собратья? — перебила его Кира и поднялась из-за стола.
Алик пожал плечами, улыбнулся и тоже встал.
— Не совсем так, вернее, совсем не так, — ничуть не смутившись, сказал он. — Но, можете мне поверить, у меня есть свои веские причины. — Поклонившись, он вышел из кухни; не спеша одел перед зеркалом в прихожей свою шикарную дубленку, и она закрыла за ним дверь.
В тот же день, не дожидаясь возвращения Вадима, Кира собрала чемодан и уехала к матери.
Аборт она не сделала случайно: в день, когда ей нужно было ложиться в клинику, вдруг подскочила температура, и мать велела:
— Не будь идиоткой — могут быть осложнения. Не горит… Я не считаю, что у тебя есть основания для развода…
— Мама!
— Я так не считаю, но… в любом случае, если ты что-нибудь там повредишь, то, спрашивается, кому ты будешь такая нужна?
