Итак, дорогой Григорий Гаврилович, говорю вам без обиняков: на ваши плечи ложится величайшая ответственность перед всем человечеством. У нас есть все основания полагать, что за результатами ваших исследований, а также за вами лично охотятся агенты зарубежных разведок. Комитет госбезопасности считает своим долгом вести за вами неусыпное наблюдение. Однако я хочу предостеречь вас. Постарайтесь ограничить круг своих знакомств, не говорите на темы, касающиеся вашей работы, ии с кем, кроме Ивана Антоновича и его сотрудников. Поверьте мне, это все чрезвычайно серьезно. Будьте бдительны!
Он замолчал и, чуть запрокинув голову, посмотрел на Володина.
Григорий задумался над словами Козакова. Знакомых у него в Москве мало, новых заводить он и не — собирается. Живет в гостинице, в нескольких минутах езды от Президиума АН. Конечно, ему не составит никакого труда выполнить просьбу.
— Я хорошо осознаю свою ответственность, — сказал он, — и сделаю все, чтобы никакая, даже самая ничтожная информация не смогла через меня попасть в чужие руки.
— Вот и отлично! — поднялся Козаков. — Будем считать, что мы поняли друг друга.
— Разве вы уже уходите, Владимирович? — привстал Говоров.
— Да. К сожалению, не могу вам уделить больше времени, да и у вас, думаю, забот достаточно. Надо работать! Он пожал руки академику и Володину и, кивнув на лрощание, скрылся за дверью.
— Да, Григорий, теперь показывайте, что у вас нового.
Володин вынул из портфеля стопку исписанных листов и подал ее академику.
— Вот, пожалуйста.
— Очень хорошо. Знаете, Гриша, ребята из моего института всю ночь просидели над вашими вчерашними формулами. Они уверяют, что это уже новые сведения. Предыдущие мы знали от Ивашова.
— Что-нибудь получается?
— Пока нет. Но мы, подключаем к работе все новых и новых ученых. Думается, успех близок. — Иван Антонович взял страницы и начал жадно просматривать их.
Осень подступила как-то незаметно. Листья на деревьях словно выцвели, от ветра они теперь шуршали полумертво, словно бумага, и срывались вниз. Ветер закружи-вал спад и гонял листву по тротуарам и газонам. Сам воздух уже был иным, полным прелости и влаги.
Когда Володин почти месяц тому назад приехал в столицу, здесь все было совершенно иным: дни — солнечными, асфальт — сухим, деревья — зелеными. Теперь же часто моросил мелкий дождик, а солнце, если и выглядывало, то ненадолго, словно хотело удостовериться, что лето окончательно потеряно. Кругом чувствовалось дыхание вступившей в свои права осени.
