Не такой конец он бы сам для себя избрал. В 1723 году, услышав о смерти герцога Орлеанского, который, по слухам, скончался в самый разгар любовных утех, Август воскликнул: «Хотел бы я умереть так!» Его собственный переход в мир иной оказался куда более долгим и мучительным. Несмотря на усилия лейб-медиков, 1 февраля 1733 года, покаявшись со всей искренностью, что «жизнь моя была одним сплошным грехом», правитель Польши и Саксонии наконец испустил дух.
Тело монарха положили в Варшавском соборе, а затем похоронили в Кракове, а его сердце в металлическом ларце доставили в Дрезден. Оно лежит в склепе придворной католической церкви, Гофкирхе, выстроенной его сыном, и, по легенде, до сих пор начинает громко биться, когда мимо проходит хорошенькая девушка.
Августу Сильному, великому соблазнителю женщин, наследовал его сын, Август III. Он был не менее крепок телом, однако вкусами, темпераментом и поведением являл полную противоположность отцу.
После пышного бракосочетания в 1719 году он счастливо жил с Марией Жозефой Австрийской, которая родила ему четырнадцать детей, и не видел причины заводить любовниц. Николас Роксхолл, посетивший дрезденский двор, выразил общее мнение, написав, что новый король «не обладает честолюбием и деятельным нравом своего родителя», он «вялый, ленивый и предпочитает праздность». Горас Уолпол пошел дальше, назвав королевскую чету «неописуемо гнусной и отвратительной».
Однако двор при новом Августе не был совсем уж лишен красок — просто один вид одержимости сменился другим. Отец любил женщин и фарфор, сын — живопись, драгоценности и оперу. Он точно так же, не задумываясь, швырял деньги на свои прихоти. Огромные средства тратились на картины итальянских и голландских мастеров, составившие, по словам одного путешественника, «лучшую коллекцию в Северной Европе». Самые крупные из его приобретений — знаменитое собрание герцога Моденского, включавшее шедевры Рафаэля, Рубенса и Корреджо и обошедшееся Августу в пятьсот тысяч золотых талеров, и Сикстинская мадонна, за которую он заплатил двадцать тысяч талеров. Другой его страстью были драгоценные камни. Август отдал двести тысяч талеров за зеленый бриллиант в сорок один карат — единственный в мире крупный алмаз этой разновидности — и приказал поместить его в аграф для своего шляпного гарнитура.
Не менее впечатляющие суммы тратились на оперные спектакли. На один из них ушло сто тысяч золотых талеров — больше, как отметил бережливый прусский король Фридрих Вильгельм I, чем проедал за год берлинский двор.
