Херольд навязывал художникам единый стиль, заставляя даже самых опытных копировать свои композиции, которые передавались в мастерскую в виде рисунков или гравюр. Сохранились наколотые булавкой бумажные шаблоны для перенесения контуров на фарфор — это делали, втирая в дырочки уголь. Сходный метод используется и по сей день. Художники могли видоизменять рисунок, приспосабливая его к изделиям различной формы, но в целом Херольд контролировал практически каждое движение их кисти.
По условиям нового соглашения с администрацией Херольду надлежало обучать модельеров и других штатных работников живописи и рисованию. Обязанность эта была чисто формальной и выполнялась с большой неохотой. Зачем тратить время, рассуждал Херольд, и плодить конкурентов в ущерб собственным интересам? Поэтому обучение было крайне поверхностным, и многие скрытые таланты так и не смогли реализоваться.
Перед начальством Херольд оправдывался тем, что такая политика способствует и производительности, и безопасности завода. Художник, выученный писать ограниченный набор сюжетов, работает куда быстрее. К тому же он вряд ли отважится сбежать, ведь ему будет трудно найти новое место.
Очень скоро стало ясно, что доводы эти в корне ошибочны. Подручные Херольда не просто страдали от жестокого обращения и тяжелой жизни; несмотря на то, что все входы и выходы замка охраняла стража, многие художники, в том числе самые талантливые, ударялись в бега, не вынеся отчаяния, безденежья и просто несправедливости.
В длинном списке тех, кто сбежал от тирании Херольда, был и первый его ученик, Иоганн Грегор Хейнце. Херольд обходился с юношей ужасно: не признавал его таланта и растущего мастерства, а платил так мало, что тот вынужден был искать побочные источники заработка, чтобы хоть как-то выбиться из нищеты.
К двадцатым годам восемнадцатого века Мейсен производил столько фарфора, что мастерская Херольда не справлялась с возросшим объемом работ. Излишек «белья» — то есть нерасписанного фарфора — продавали хаусмалерам, независимым художникам-надомникам, которые декорировали его в собственных мастерских и сбывали частным образом вне мейсенской юрисдикции. Администрации завода эта система не нравилась: контроль за качеством отсутствовал, и хотя изделия некоторых мастеров, таких как Ауфенверт, Зёйтер и Боттенгрюбер, ничуть не уступали произведенным на самой мануфактуре, другие были очень плохи.
Начальство опасалось, что кустарная продукция — зачастую неумелые копии с рисунков мастерской Херольда — испортит репутацию фабрики. Однако хаусмалеры успешно решали вопрос, что делать с излишками фарфора, особенно с бракованными изделиями, которыми Мейсен торговать не мог. Система приносила прибыль, и ее, скрепя сердце, терпели.
