Томас Ньюджент. Гранд-тур. 1749.
Херольд знал, что действовать придется хитростью, однако у него не было постоянного доступа на завод, а следовательно — и возможности что-нибудь подслушать или подсмотреть. Он жил и трудился в доме Нора, вне стен мануфактуры, и не мог «случайно» заглянуть в лабораторию или в помещение, где смешивали компоненты. Перед воротами замка день и ночь стояла вооруженная стража. Посетителей впускали лишь по особому разрешению, кроме того, их повсюду сопровождал стражник или кто-нибудь из сотрудников. Туда, где осуществлялись секретные действия, вход им был заказан.
Решение напрашивалось само собой: поступить в штат. Тогда Херольд получил бы мастерскую в замке и мог более или менее беспрепятственно расхаживать по территории фабрики. Однако он дорожил своим статусом свободного художника: ему по-прежнему платили сдельно в зависимости от объема выполненной работы, что оказалось крайне выгодно. Его доходы, и без того немалые, с расширением мастерской обещали вырасти еще. Таким образом предстояло убедить дирекцию, что ей выгодно разместить независимую художественную мастерскую в стенах замка. И Херольд принялся излагать мейсенскому руководству свои доводы.
Если ему выделят помещение в Альбрехтсбурге, то значительно уменьшится процент боя — хрупкий фарфор не придется возить по булыжной мостовой в дом Нора и обратно. Кроме того, производственные секреты будут в большей безопасности. Сейчас чужаки могут хитростью проникнуть к нему в дом и похитить образцы эмалей. Если мастерская и подручные будут под таким же строгим надзором, как мейсенское производство, такого можно не опасаться. К тому же он не просит дирекцию платить ему и его помощникам жалованье, так что это не будет стоить ей ни гроша; он готов и дальше работать сдельно, покрывая расходы на подручных из своего кармана.
Доводы подействовали, Мейсенская администрация, стремясь как можно крепче привязать к себе талантливого художника, согласилась выделить ему место на фабрике, но сохранить его независимый статус. В октябре 1722-го, всего через два с небольшим года после прибытия в Мейсен, Херольд получил комнату в Альбрехтсбурге. Две недели спустя отыскалось еще одно помещение на втором этаже, в стороне от жилья основных мейсенских сотрудников. Еще до начала зимних холодов живописец вместе с учеником и тремя работниками переехал в стены замка.
Помимо прочего он выдвинул условие, чтобы его комнаты хорошо отапливались. Зимы в Саксонии суровые, и в открытом всем ветрам Альбрехтсбурге это особенно ощущалось. С обычным своим вниманием к любым мелочам, художник настоял, чтобы в мастерской поставили новую печь и снабжали его дровами за счет завода. Херольд, судя по всему, плохо переносил холод, дрова были дороги, к тому же, зная его расчетливость, трудно не заподозрить, что им двигали и другие соображения: подручные наверняка хуже справлялись бы с тонкой росписью, если бы у них постоянно мерзли руки.
