Удар в спину настиг Бёттгера в то самое время, когда его болезнь перешла в последнюю, самую мучительную стадию.
Начался 1719 год, ударили морозы. Бёттгер метался в горячке. Дю Пакье прибыл в Мейсен и через посланца сообщил об этом Штёльцелю в Альбрехтсбург. Мастер каким-то образом сумел обмануть стражу на входе, выбрался из замка и встретился с дю Пакье на квартире. Там они и заключили тайную сделку, которая должна была положить конец мейсенской монополии.
Несколькими днями позже, в сопровождении музыкантши по имени Ля Франс и бильярдного игрока Лепина (что именно связывало его со Штёльцелем — остается интригующей загадкой) мастер бежал из Альбрехтсбурга и прибыл в Вену еще до того, как в Мейсене его успели хватиться.
Бёттгер потерял одного из главных работников, но теперь ему уже все было безразлично.
Прибыв в Вену, Штёльцель, хорошо знавший технологию изготовления фарфора, сразу понял, что немалая часть затруднений связана с используемой глиной. Видимо, он прихватил с собой образцы сырой массы из Мейсена; так или иначе, перепробовав местное сырье, он предложил попытать счастья с глиной из карьера Шнорра в Ар — той самой, из которой делали фарфор на Мейсенском заводе. Дю Пакье согласился — он готов был ухватиться за любую соломинку.
Главная сложность заключалась в том, что Август вынудил Шнорра дать обещание не продавать глину на сторону. Тем не менее Штёльцель прибег к помощи Меерхейма, близко знакомого со Шнорром, и попросил того организовать поставки глины в Вену с условием немедленной оплаты. Шнорр досадовал на руководство Мейсенской фабрики, которое месяцами заставляло его ждать денег, и без долгих уговоров согласился на предложение Штёльцеля.
Саксонские таможенники не должны были пропускать в соседние страны фургоны с глиной и другим ценным сырьем, но они не проявили достаточной бдительности. Весной 1719 года караван с контрабандным грузом пересек границу. Одного или двух возчиков остановили и развернули, остальные благополучно добрались до Вены.
Теперь у Штёльцеля было все для изготовления фарфора, который мог бы посоперничать с мейсенским, в том числе копия печи и сырье. Через несколько недель после прибытия глины он гордо предъявил дю Пакье зримое свидетельство того, что, в отличие от Гунгера и подобных ему шарлатанов, он знает свой дело.
Свидетельством, которого дю Пакье уже и не чаял дождаться, стали высокая, с двумя ручками, чашка для шоколада и блюдце. Эти два предмета с рельефной надписью: «Богу одному, и никому боле, подобает хвала» и неразборчивой датой «3 мая 1719» — вероятно, первые успешные изделия, вышедшие из рук Штёльцеля, и вообще первый европейский фарфор за пределами Мейсена. Сейчас знаменитую чашку можно увидеть в Гамбургском музее науки и технологии.
