Однако успех этих многообразных способов декорирования зависел от искусства ремесленников, которых прежде надо было найти, проверить, взять на работу, обучить конкретным задачам и направлять в дальнейшем. Модели для рельефных украшений, которые приклеивались жидкой массой к уже отформованному изделию, заказывали скульпторам. Окончательную огранку, гравировку и полировку проводили опытные резчики из Богемии — по большей части в специально созданных мастерских на реке Вайсериц, притоке Эльбы, а также в шлифовальных цехах, где также обрабатывались агаты и другие полудрагоценные камни.
И все равно Бёттгер был не удовлетворен: он искал еще более новаторские решения, еще более привлекательные для глаз формы. Он был ученым-практиком, а не художником, поэтому не мог самостоятельно воплотить свои замыслы. Поворотным пунктом стала его встреча с придворным серебряных дел мастером Якобом Ирмингером. Творения Ирмингера так понравились Бёттгеру, что он пошел на беспрецедентный шаг: разрешил ювелиру посетить мейсенский завод и взять с собой для пробных работ образцы лучшей глины.
Эти работы привели короля в восторг, и он, к радости Бёттгера, тут же назначил Ирмингера художественным руководителем мануфактуры с наказом разработать ряд изделий, которые будут пользоваться успехом у ценителей роскоши, у среднего класса и у иностранцев. Как и Бёттгер, Ирмингер жил в Дрездене и здесь, в своей мастерской, создавал прототипы будущих изделий — из бронзы, а в Мейсене или Дрездене с них делали глиняные формы. Раз в несколько месяцев — куда чаще Бёттгера — он ездил на мейсенский завод и проводил там по несколько дней кряду, приглядывая за производством и объясняя новым работникам, как добиться желаемых результатов.
По мере того как уровень мастеров рос, Бёттгер старался выпускать все более разнообразную продукцию. В 1712 году он усовершенствовал некоторые крупные формы и, с обычной своей чрезмерной самоуверенностью объявил смотрителю фабрики Штейнбрюку, что теперь готов выпускать «камины, столешницы, колонны и пилястры, дверные косяки, лари большие и малые, античные урны, плиты для покрытия полов, шкатулки для украшений, колокола, хлебницы и шахматы». Другими словами, Бёттгер утверждал (по обыкновению, слегка преувеличивая), что изобретенный им материал годится практически для всего.
Из всей бёттгеровской красной керамики наиболее успешными стали чашки для трех напитков, к которым европейское светское общество приохотилось в семнадцатом веке: кофе, шоколада и чая.
