Луис Каррузерс сидит в пяти столиках от нашего, одетый так, как будто сегодня утром на него напали злобные лягушатники: на нем неопознанный костюм от какого-то французского портного, и, если я не ошибаюсь, котелок на полу под креслом тоже его – это прямо написано у него на лице. Он улыбается мне, но я притворяюсь, что его не замечаю. Сегодня утром я провел в «Xclusive» два часа, и, поскольку мы все втроем взяли сегодня выходной, после обеда мы пойдем на массаж. Мы еще ничего не заказывали и даже меню еще не смотрели. Мы пока просто пьем. Крейг хотел заказать для начала бутылку шампанского, но Дэвид покачал головой и пробурчал: «Нет, нет, нет», так что мы просто заказали напитки. Я все еще смотрю на Луиса, а когда он поворачивается ко мне, запрокидываю голову и смеюсь, даже если Ван Паттен с Макдермоттом не говорят ничего забавного – а это всегда так. У меня это получается так естественно, что никто не замечает моих уловок. Луис встает, вытирает рот салфеткой и снова глядит на меня перед тем, как выйти – видимо, в сортир.
– Но есть же какой-то предел, – говорит Ван Паттен. – Я хочу сказать, мне не хочется проводить вечер в обществе Коржика.
– Но ты же все еще встречаешься с Мередит, так что какая разница? – говорю я. Он, естественно, не слышит.
– И все-таки пижонство – это круто, – говорит Макдермотт. – Пижонство – это очень круто.
– Бэйтмен? – оживляется Ван Паттен. – Что наш стилист говорит по поводу пижонства?
– Что? – рассеянно говорю я, вставая.
– Пижонство, а? – говорит Макдермотт. – Пижонство – это замечательно, comprende?[20]
– Слушай, – говорю я, отодвигая стул, – я просто хочу, чтобы все знали, что я – за семейные ценности и против наркотиков. Извините.
Удаляясь, я слышу, как Ван Паттен подзывает официанта и скучным голосом говорит:
– Это что, вода из-под крана? Я не пью воду из-под крана. Принесите мне «Эвиан» или что-нибудь в этом роде, ладно?
Интересно, если Луис умрет, буду ли я меньше нравиться Кортни? Ответ на этот вопрос мне еще предстоит узнать, но пока что ответа нет, и я иду через ресторан, маша рукой кому-то, похожему на Винсента Моррисона, кому-то, кого я совсем не узнаю, и кому-то, похожему на Тома Ньюмена. Будет ли Кортни уделять мне то время, которое она сейчас проводит с Луисом, если он сойдет со сцены, не будет больше мешать… если он будет мертв? Если Луиса убьют, расстроится ли Кортни? Смогу ли я искренне не смеяться ей в лицо, когда ярость клокочет во мне, подавляя все? Может быть, ее возбуждает, что она встречается со мной у него за спиной, или ей просто нравится мое тело или размер моего члена? В таком случае что нужно сделать, чтобы ублажить Кортни? Если ей во мне нравятся только мышцы и то, как я трахаюсь, тогда она просто сучка.
