– Здесь их много. Смотри вниз и найдешь.
Сам нашел еще две. Из серого кремня. Следом нашел монету. Или пуговицу. Сильно окислилась, не разобрать. Ковырнул ногтем. Все-таки монета. Достал ножик и с предельной осторожностью стал соскребать ярь-медянку. Монета-то испанская… Стал звать мальчика, который уже далеко ушел вперед, а потом глянул на мрачную местность вокруг и серое небо, и бросил монету, и поспешил вслед за сыном.
Стояли перед домом, разглядывали. Гравийная дорожка, заворачивающая на юг. Кирпичная терраса. Лестницы по бокам, взлетающие к портику с колоннами. За домом – кирпичная пристройка, когда-то, наверное, служила кухней. За ней – бревенчатый домишко. Отец только сделал первый шаг вверх по лестнице, как мальчик потянул его за рукав.
– Давай подождем?
– Ну хорошо. Только учти, быстро темнеет.
– Знаю.
– Хорошо.
Усевшись на ступеньки, смотрели вдаль. Отец сказал:
– Здесь никого нет.
– Кажется, нет.
– Ты все еще боишься?
– Да.
– С нами ничего не случится.
– Хорошо.
Поднялись по ступеням на широкую, выложенную кирпичом террасу. Входная дверь выкрашена в черный цвет, приоткрыта, в проем вставлен шлакоблок. Ветром внутрь нанесло кучу сухих листьев и травы. Мальчик схватил его за руку.
– Папа, почему дверь открыта?
– Ну, открыта. Скорее всего, уже не первый год. Возможно, хозяева открыли, когда вытаскивали вещи.
– Давай подождем до завтра.
– Не бойся. Только посмотрим, и все. Пока еще светло. Если нам ничто не угрожает, попробуем развести костер.
– Но в доме не останемся, правда?
– Не хочешь – не останемся.
– Хорошо.
– Хочешь, водички попьем?
– Давай.
Достал бутылку с водой из бокового кармана куртки, и открутил пробку, и смотрел, как мальчик пьет. Потом отпил сам, закрутил пробку и взял мальчика за руку, и они вошли в темный вестибюль. Высокие потолки. Заграничная люстра. В последних лучах солнца высокое венецианское окно на площадке ведущей на второй этаж лестницы отбрасывает удлиненную расплывчатую тень на стену.
– Нам же необязательно идти наверх, правда, пап?
– Нет. Может, завтра.
– После того как убедимся, что нам ничто не угрожает?
– Да.
– Ну хорошо.
Вошли в гостиную. Под слоем зернистого пепла проступают очертания ковра. Мебель накрыта чехлами. Светлые пятна на стенах там, где когда-то висели картины. В комнате по другую сторону от вестибюля – рояль. Их собственные отражения в тонком замутненном стекле окна. Вошли и замерли, вслушиваясь. Ходили из комнаты в комнату, словно привередливые покупатели. Сквозь высокие окна смотрели, как темнеет на улице.
