И вот, когда теперь Пьер остро чувствовал, сколь сильны спорные пункты даже в самых мелких из ему известных фактов, имеющих какое-либо отношение к делу, да притом питая сильную, как смерть, уверенность, что, невзирая на все, Изабелл и впрямь ему сестра, мог ли он, будучи поэтической натурою от природы и потому проницательным, мог ли он испытывать недостаток в подтверждениях присутствия во всех событиях той всемогущей и вездесущей дивной силы, кою большинство, когда ее распознает с трудом и близоруко щурясь, многозначительно нарекает перстом Божиим? Но здесь виден не один указующий перст, здесь распростерлась вся длань Божия, ибо разве Священное Писание не намекает нам о том, что Он держит всех нас в Своей длани?.. Воистину так, держит в Своей длани!
Пьер все еще блуждал по лесу, следя взглядом за вечно изменчивой игрой теней, вдалеке от окрестных селений и дорог того необыкновенно своевольного народа, который, сосредоточив низкие интересы на глине и грязи, всегда стремился опошлить свои же высокие душевные порывы; и таковы были мысли, что дали всходы в уме Пьера, мысли и мечты, кои никогда не расцветают в городских пределах, но рождаются лишь в тиши первобытных лесов, кои, наравне с бескрайним океаном, остались единственными природными пейзажами, что сохранили первоначальный облик до наших дней, тот облик, каким он был на заре времен, когда впервые предстал глазам Адама. И выходит так, что земные явления, кои казались самыми огнеопасными или же испаряемыми, такие как лес и вода, на поверку оказываются наиболее долговечными из всех.
Все его размышления, сколь бы пространными они ни были, ныне вращались вокруг Изабелл, их центра, и возвращались к ней на каждом новом вираже, вновь давая жизнь каким-нибудь новым удивительным мыслям.
Вопрос о времени возник в уме Пьера. Сколько лет было Изабелл? Если верить логическим выводам, кои появились, когда он узнал предполагаемые подробности ее жизни, то получалось, что она ненамного его старше, хотя оставалось неясным, каков ее возраст, притом что в манерах ее проскальзывало много детского; и потому, как бы там ни было, он не только ощущал над нею свое, скажем так, мужское превосходство, кое в единый миг пробудило в нем искреннее желание сделаться ее старшим защитником и не только вложило в его голову мысли о превосходстве его знаний о мире и его общего культурного багажа, но кое также внушило ему уверенность, нарекавшую его старшим в отношении времени, а Изабелл называвшую вечным ребенком. Сие, достойное удивления и вместе с тем сильное самообольщение проистекало из его мистического убеждения, кое, вне всяких сомнений, имело неустановленный и неведомый источник в глубинах его разума, источник, что питали подводные ключи мыслей, порожденных его добросердечными размышлениями о безыскусно кротком детском выражении лица Изабелл, кое почти всегда отражало глубокую печаль и, однако же, не теряло, несмотря на это, ни на йоту своего детского очарования; так на личиках иных детей в их первые годы жизни нередко останавливается выражение глубокой и безграничной грусти. Но ни грусть, ни особенное выражение ее лица, кое, правду молвить, и впрямь казалось детским, не служили причиною того неизгладимого впечатления, что произвела на него Изабелл, поразившая его своею истинной и бессмертной юностью. То было что-то другое – что-то такое, что никак не давалось в руки.
