После очередного бесплодного телефонного разговора я советовался с Ингой, и всякий раз она убеждала меня в необходимости переселить маму в дом престарелых. Инга видела то, чего я не замечал: мама забывала запереть дверь, выключить газ, а иногда даже застегнуть молнию на платье и подвести брови. А еще Инга напоминала мне, что мы не знаем, когда эта штуковина на ее печени опять разболится. Через несколько недель мама сдалась. Позволила мне отвезти ее на ознакомительный вечер в «Бет-Шалом», а обратно вернулась сама, на такси. Там-то она и встретила Фреда Бахмана.
— Где ты с ним познакомилась?
— Я же говорю, на том вечере.
— Ну, вот видишь, там можно встретить новых людей.
— Ему тоже нечего делать в пансионате, — объявила она.
— Мам, для тебя это в самом деле лучший выход, — снова начал я.
— Приходи в субботу вечером с Ингой, я приготовлю гремзелиш.
Это было чудо-блюдо еврейской кухни, которое она не готовила уже много лет. Фред не иначе как совсем особенный гость.
— Мам, я правда не могу.
Она ненадолго умолкла, подбирая оружие, чтобы добить меня исподтишка.
— Раньше, когда у тебя появлялась девушка, ты ведь тоже хотел меня с нею познакомить?
Мне был известен смысл этой фразы, но я никак не мог связать ее с мамой.
— «Познакомить»? Что ты имеешь в виду?
— Ну какой же ты зануда, — рассердилась она.
— Что ты все-таки хочешь сказать, мама?
— Я кое-кого встретила, Бенни, кое-кого очень симпатичного.
— Кое-кого симпатичного? Что это значит?
— Я же говорю, друга.
О Господи! Я сделал знак Инге, которая сидела, уставясь в телевизор, и при помощи пульта совершала обзорный экскурс в поисках программы, способной привлечь ее капризное внимание. Я дергался до тех пор, пока она не подняла вопросительный взгляд и не выключила звук.
— Друг? Ничего не понимаю, — сказал я во внезапной тишине, когда разом умолкли MTV, и новости, и телевикторины.
— Вот приходи в субботу — и все поймешь. Это у него дома, на Олимпияплейн.
Она положила трубку, и ко мне подошла Инга.
— Что случилось?
— Ты не поверишь.
Она поверила, и вечером в субботу мы увидели влюбленную парочку.
Фред обитал в просторном жилище с угловым диваном из кожи кремового цвета, медными галогеновыми лампами на изящных ножках, встроенным баром, обтекаемого дизайна стереосистемой фирмы «В&О» и еще одним диваном из хромированного металла, с ядовито-зеленой бархатной обивкой. Потягивая аперитив, мы слушали радиоклипы, для которых я написал музыку. Мама переписала кассету, которую я посылал потенциальным клиентам, и «В&О» выдавала мои опусы в квадрозвуке из всех четырех углов. Она гордо смотрела на Фреда, который восхищенно внимал рекламе пива, гигиенических прокладок, ипотечных ссуд. Ему никогда не приходило в голову, что музыку для рекламы пишет композитор.
