Он расхныкался. Я знаю, что становлюсь тряпкой, потому что в былые времена даже не предложил бы ему такой великодушной сделки, а если бы подозреваемый начал распускать нюни у меня на глазах, то надавал бы ему по щекам и заставил заткнуться. Но теперь я стараюсь быть более отзывчивым к нуждам и пожеланиям правонарушителей, поэтому заставил себя не думать, какой урон нанесли бы эти сотни винтовок и гранатометов полицейским и простым гражданам, не говоря уже о том, что старший сержант Элкинс нарушил присягу.
— По рукам? — повторил я.
Элкинс кивнул.
— Вот это правильно, Далберт! — похвалил его я и протянул ему на подпись листок с перечнем прав заключенного. — Вот, прочитай и распишись здесь. — Он вытер слезы, взял ручку и начал с обреченным видом изучать текст. — Да поставь же наконец подпись, черт бы тебя подрал, Далберт! — прикрикнул на него я.
Он расписался и отдал мне формуляр и ручку. Я представил себе ярость Карла, когда он узнает, что я сделал из Элкинса свидетеля, находящегося под защитой правительства. Карл убежден, что все правонарушители должны сидеть в тюрьме, а не увиливать путем подобных сделок с государством от возмездия. Трибунал не любит подобных фокусов. О’кей, но как еще прикажете выкручиваться, чтобы поскорее покончить с одним делом и взяться за другое, более важное? Карл приказал мне закончить это дело, вот я его и закончил.
Подошел лейтенант военной полиции и попросил меня представиться и объяснить, что происходит. Я предъявил ему свое служебное удостоверение и сказал:
— Дайте этому человеку перо и бумагу, чтобы он написал признание, после чего сопроводите его в гарнизонную службу криминальных расследований.
Сидящий на тюремной койке старший сержант Элкинс имел весьма жалкий вид в шортах, тенниске и сандалиях. Мне довелось повидать немало ему подобных через прутья тюремной камеры, и порой бывает просто любопытно, что думают они, глядя на меня изнутри.
Из изолятора я направился в свой кабинет, где вновь просмотрел записную книжку Энн Кэмпбелл, содержащую не менее сотни имен. Она не использовала никаких условных знаков в виде звездочек или сердечек, или иных пометок, определяющих ее отношение к данному лицу, но, как я уже говорил, у нее наверняка имелся еще один список имен и телефонных номеров, не исключено, что в ее подвальной потайной комнате или же на дискетке ее компьютера.
Я сочинил весьма поверхностный и краткий отчет для Карла — не такой, какой я набросал в своей голове, но такой, к которому потом не придрались бы ни прокурор, ни адвокат на суде и который нельзя было бы расценить как заведомо предвзятый.
