— Ваше имя всплыло среди прочих, имевших связи с убитой.
— Не понял.
— Вы женаты, полковник?
— Да. А что?
— Вы хотите оставаться женатым?
— Что вы такое несете, черт подери?
— У меня имеются данные, что вы состояли в половой связи с убитой и совершали действия, нарушающие дисциплинарный устав, а именно: статьи 125-ю — развратные действия, и статью 133-ю — поведение, порочащее звание офицера и джентльмена, а также статью 134-ю — нарушение норм порядка и дисциплины и поведение, дискредитирующее вооруженные силы. Что вы на это скажете?
— Это неправда.
— Вы знаете, как определить, когда юрист лжет? У него двигаются губы.
— Лучше бы вам привести доказательства этого обвинения, — раздраженно проговорил он.
— Скажите, вы бывали в подвальной комнате? У меня есть любопытная видеозапись, — сказал я.
— Я никогда… Я…
— И снимки, сделанные «поляроидом».
— Но я…
— И дневник Энн Кэмпбелл. Послушайте, полковник, мне, конечно, все равно, но лучше вам отказаться от этого дела. Не усложняйте себе жизнь. Позвоните главному военному прокурору, а еще лучше — слетайте в Вашингтон и подайте рапорт об отставке. Подумайте сами, как его обосновать. А дело передайте тому, кто не так резво стягивает с себя штаны при виде юбки. А еще лучше — женщине. У вас есть женщины-офицеры?
— Да, майор Гудвин.
— Так вот, с этого момента дело Кэмпбелл курирует она.
— Не смейте мне приказывать!
— Полковник, если бы теперь офицеров разжаловывали, вы завтра же были бы рядовым. Так или иначе, выбирайте: либо вы подыскиваете себе местечко в какой-нибудь скромной фирме, либо оказываетесь в ливенуортской тюрьме. Не упрямьтесь, пользуйтесь своей последней возможностью, чтобы хоть как-то выбраться из этого положения. Не исключено, что я привлеку вас в качестве свидетеля.
— Свидетеля чего?
— Я подумаю над этим. Всего хорошего. — И я положил трубку.
Синтия тоже положила трубку и спросила меня:
— Может, достаточно на сегодня? Сколько можно расстраивать людей?
— Я всем им пожелал всего наилучшего.
— Пол, умерь свой пыл. Я понимаю, что у тебя на руках все козыри, но…
— Я всех здесь держу за яйца, — без обиняков сказал я.
— Да, но ты слишком много на себя берешь.
— Пусть знают, с кем имеют дело.
— Не принимай это так близко к сердцу, Пол. Ведь это всего лишь твоя работа.
— О’кей, но меня просто бесит такое пренебрежение кодексом офицерской чести! Зачем тогда было давать присягу, клясться, что будешь соблюдать все высокие нормы морали, чести и достоинства офицера? Ведь подумать только: почти тридцать человек буквально наплевали на все это, и ради чего?
