— О’кей, понимаю. Пойди поспи, я тебя разбужу, когда мне позвонят.
— О’кей. Не сердись. Я оставлю дверь в ванную открытой.
— Хорошо. Увидимся через несколько часов.
— Спокойной ночи. — Она направилась к двери в ванную, но вернулась, поцеловала меня, расплакалась и вновь исчезла в ванной. Я услышал, как она пустила воду, потом скрипнула дверь в ее комнату и наступила тишина.
Я разделся, повесил в шкаф одежду и лег в постель. Видимо, я отрубился через несколько секунд, потому что очнулся уже от телефонного звонка. Я поднял трубку, надеясь услышать голос портье или Синтии, приглашающей зайти к ней в номер. Но это был густой бас полковника Фоулера.
— Это Бреннер? — спросил он.
— Да, сэр.
— Спали?
— Нет, сэр.
— Отлично. Вы пьете молоко?
— Простите, сэр?
— У меня кончилось молоко, Бреннер.
— Ничего страшного, сэр…
— Я просто хотел вас предупредить. Кстати, сливок тоже нет.
— Спасибо, полковник.
Мне показалось, что я услышал смешок, прежде чем наступила тишина. На моих часах было почти пять утра, так что я встал и поплелся в ванную, где пустил душ. Минувшие сутки измотали меня, я почти окончательно выдохся и плохо соображал. Но нужно было выдержать такой темп еще на протяжении сорока восьми часов, после чего я либо уеду отсюда в лучах славы, либо погибну в огне.
Но если оставить в стороне личные и карьерные соображения, нужно было признать, что в Форт-Хадли происходит что-то неладное, зреет гнойник и его нужно вскрыть и вычистить. И это было мне по силам.
Сквозь пар и мутное стекло двери я различил фигуру Синтии.
— Можно зайти? — спросил я.
— Заходи.
Синтия была в белой ночной рубашке. На несколько минут она скрылась в туалете, потом вышла, умылась и вернулась в спальню.
— Как самочувствие? — спросила она.
— Отличное. А у тебя?
— Нормальное. Тебе звонили? Или мне послышалось?
— Да, звонил полковник Фоулер. Небольшой отвлекающий маневр.
— Ты это заслужил, — рассмеялась она. В это время вновь раздался звонок.
— Это портье. Возьми трубку, — сказал я. Синтия прошла в мою комнату через ванную и спустя несколько секунд вернулась.
— Уже половина шестого. — Она рассмеялась и спросила: — Ты что, решил устроить помывочный марафон?
— Да. Считаешь, что не стоит терять время?
Тишина. Она, видимо, не поняла моего тонкого намека.
— Синтия? — позвал я.
Она стянула с себя ночную рубашку, открыла дверь в душевую и вошла.
— Потри мне спину.
Я выполнил ее просьбу. Потом она обернулась ко мне лицом, и мы поцеловались, прижавшись друг к другу под струями воды. Наши тела вспомнили, как хорошо им было в Брюсселе. Рядовой Палкин тоже оживился, словно старый пес, почуявший входящего в дом после долгой отлучки хозяина. Гав, гав!
