Очертания последнего берега. Стихи | страница 27

Она глядит на меня, и взгляд ее полон крови. Ее набухшая плоть – лишь сосуд, полный крови. Я вижу кровь, что течет внутри ее рассеченных грудей. Я вижу кровь.

Она со мной. Все утро. Весь вечер. Я просыпаюсь в восемь часов, и мне кажется, что все еще утро. Но это вечер. Это вечный вечер.

И это ночь. Ночь, что настала. Беспокойная ночь кровавых марионеток на нитках жил, что видны сквозь желтизну тонкой кожи. Марионетки похожи на женщин, в жилах которых струится кровь – кровь марионеток.

Заря. Словно взрыв. Все кругом в синеве. Синева, синева; великолепно! Новый день, как всегда, непреклонен. Когда же наступит покой? Когда же наступит смерть?

Осколки дней твоих на стол кладу я с краю —

Полпачки носовых платков, горсть мелочей:

Чуть-чуть отчаянья и дубликат ключей…

Как соблазнительна была ты, вспоминаю.

Дымок чуть липкий плыл над всем воскресным днем:

Где негры – там бистро, где чад – ларьки с фритюром.

Почти что бодрым шли мы пять минут аллюром,

Но, резко повернув, заторопились в дом:

Не видеть никого, смотреть лишь друг на друга;

Ты в ванной догола разделась, как всегда, —

Лицом осунулась, но телом молода.

“Смотри, – сказала ты, – я все еще упруга,

Я сильная еще, не сладит смерть со мной,

Как с братом сладила, и жизнь моя продлится.

С тобой я поняла, зачем и как молиться.

Смотри же на меня. Не дай мне быть одной”.

Кое-кто утверждает: стоит лишь заглянуть за кулисы этого мира, и вы поймете, как он прекрасен, вместе со всей своей безупречной механикой, со всеми своими ограничениями и фантазмами. Со всеми своими страстями, каждая из которых имеет свою историю. Со всей технологией взаимного влечения. Как он прекрасен!

Увы, я, несмотря ни на что, пылко влюблен именно в те моменты бытия мира, когда все в нем идет вкривь и вкось, в состояние разлада в устройстве вселенной, потому что оно заставляет больше думать об общей участи, чем о частном, и заглянуть в вечность, иначе недоказуемую. Но такие озарения быстротечны.

Я отчетливо осознаю невозможность построения этической системы на столь шатком и ненадежном основании. Но мы здесь именно для того, чтобы ставить перед собой неразрешимые задачи. В настоящее время мы живем, словно на вершинах калифорнийских столовых гор, на утесах-останцах, разделенных пропастями каньонов; до ближайшего соседа несколько сотен метров, но все же – благодаря прозрачности атмосферы – его видно как на ладони (невозможность вновь стать единым целым читается на лице каждого). Мы в настоящее время, словно обезьяны в оперном театре, верещим и гримасничаем в такт музыке. А где-то высоко над нами звучит быстротечная мелодия.