— Не надо ездить туда. Там убьют.
— А здесь что, безопаснее? — спрашиваем мы.
— Здесь нормально. Я вас за углом высажу. Там метров двести сами пройдете. А лучше — бегом.
Над головами противный свист. Минометы. В ста метрах от нас с промежутком в две минуты раздаются два мощных взрыва. Позже мы узнаем, что мины накрыли дом на улице Лермонтова. Погибла целая семья. Погибли дети.
Забегаем в каменный дом, откуда слышны автоматные очереди. Стены дома изрешечены пулями. На втором этаже в пустой комнате — сиротливо стоит детская коляска. На балконе крепкий, спортивный высокий боец в камуфляжной форме, не обращая на нас внимания, ведет прицельный огонь короткими очередями. Юрка в азарте стрекочет затвором фотоаппарата, перебегая с одного места на другое. Я сижу рядом с бойцом и с грустью наблюдаю, как он ведет прицельный огонь. Пули со стороны противника цокают в стенку и в железный щит балкона. С балкона нам видно, как по улице села Тамарашени, в такой же камуфляжной форме, перебежками перемещаются фигурки грузинских военных. Несколько пуль ударяются в стену чуть повыше моей головы. Штукатурка сыпется мне на буйную головушку.
Вот так погибну здесь и не успею расплатиться за свою новую квартиру, печально подумалось мне. Никогда не увижу свою мать, не обниму больше своих любимых девочек, никогда более не коснусь женской груди и лона… Будь проклят властитель, устроивший бойню! Ополченец, ведущий огонь в метре от меня, меняет рожок автомата и продолжает огонь. А я вдруг подумал: какое уродство — Война. Вот этот крепкий парень должен создавать детей, строить дома, сажать сады. Я — должен создавать семью. Или хотя бы дарить радость людям: веселить их, писать о трудовых победах, о новых стройках, о балете, о космосе, о Волочковой, о Баскове — в общем о прекрасной жизни. А мы вместо этого сидим под минометным обстрелом, под пулями, и никто из нас не знает, что, возможно, следующий снаряд разорвется рядом с нами и грохот взрыва станет для нас, здоровых мужиков, землян, последним звуком в этой жизни.
— Надо уходить с этого простреливаемого места! На другой стороне дороги тоже стоит наше подразделение (я как-то за эти часы сроднился с этими воинами, поэтому они и стали для меня «наши»).
— Можно на ту сторону перебежать? — спрашиваем мы осетинского командира в камуфляжной форме.
— Можно, — отвечает он, сделав предварительно пару одиночных выстрелов в грузинскую сторону. — Только по одному и перебежками.
