— Жена же будет ругаться, если узнает что мы тут, на нашем семейном одре, Мешка снимали с проституткой! — переживал Юрка всю дорогу.
— Не узнает! Мы по-быстрому и по-тихому, — успокаивали мы его.
— А ты ей этот номер газеты не показывай!
— А мы скажем, что у Мешкова дома снимали!
— Она знает, что у него нет дома…
Сценарий был прямолинеен и примитивен, как половой акт потомственного большевика. Жена, уставшая от унылого быта, предлагает мужу сделать банальный брачный секс ярким и незабываемым. (Она, якобы, до этого книжку вот эту прочитала!) И вот я сижу в одних труселях с газетой «Комсомольская правда» на диване. А вызванная на целый день проститутка (в роли жены) гладит уныло белье в эротичных трусиках. А я, якобы, не замечаю эротики: приелось все! Потом мы ложимся в койку, где я, примитивно так, пуритански, как старовер, без выдумки, пылкости и задора, попираю ее. Лицо мое при этом выражает озабоченность состоянием государственного стабилизационного фонда.
Надо сказать, что проститутка, украинская девица, яркая, красивая, с пышными формами, прекрасно и убедительно создала образ жены, уставшей от однообразного идиотизма унылой сексуальной семейной жизни. (Хотя, судя по ее учащенному дыханию, мне привиделось, что она начала заводиться.) Но, в ее глазах была написана такая тоска, плакать хотелось. Во время перерыва, когда коллеги сели за стол трапезничать, чем Бог послал, она смущенно, шепотом спросила меня как мужа, как человека, который только что понарошку совершал с ней развратные действия:
— Саша! Где тут пописать можно?
Я воспринял эти слова, как боевой конь — сигнал тревоги. Взял за руку и отвел ее в ванную для придания нашей съемки некоторого драматизма, творческого шарма и разнообразия (мы заплатили ей за весь день, так что же пропадать деньгам? Да и ей, поди, непривычно как-то без основной работы).
— А это тоже входит в сценарий? — вымученно ухмыляясь, спросила она, когда я ее развернул, словно избушку Бабы-Яги.
— Да, — ответил я рассеянно, — там так и написано: муж уводит ее в ванную и попирает ее.
В отличие от своих коллег, прекрасных блудниц, погрязших в однообразии сексуальных будней, она была сегодня не только объектом грязного, пытливого сексуального исследования и чувственного наслаждения забавного старичка-журналиста, но и актрисой. Завтра ее увидит вся страна! Она впервые снималась в фоторомане. Впоследствии, кстати, мы ее пригласили еще в один фотороман, который снимали в сауне, про депутатов, погрязших в пороке. Там в парилке (я играл депутата, погрязшего в блуде. Мне не надо было даже играть! Я жил этой ролью!) мы еще раз вступили в сладкую, порочную связь. Можно сказать, что я просто как бы «осваивал» бюджет фоторомана. Иначе — деньги на ветер! Она два раза в своей жизни стала востребованной актрисой. Я очень старался и там в ванной, и в парилке. Ведь за мной стояла великая газета! Если некоторые великие журналисты были лицом нашей газеты, то я в тот момент был как бы ее фаллосом, Приапом. «Фаллос «Комсомольской правды»! Звучит?! «Наш Фаллос» — так ласково называли его в родной газете» — напишут обо мне в Википедии, с надеждой думал я, попирая покорную и пыхтящую, словно стельная корова, порнозвезду, божьей милостью.
