Тенью сомнения затмило свирепый взгляд комендантши. Четкости мой оправдательной речи, моим неопровержимым аргументам позавидовали бы адвокаты Генри Резник и Падва. А Плевако вообще бы от зависти падучая хватила.
— Собирайтесь немедленно и покиньте помещение! — тупо и уже не так свирепо повторила комендант, не имея достаточной юридической подготовки, чтобы противопоставить свои жалкие, пуританские, инквизиторские аргументы моим — светлым и жизнеутверждающим аргументам.
— Увы! Куда идти мне? На улицу? Чтобы меня убили и ограбили бездомные бандиты? — печально вопрошал я, взывая коменданта к человечности, политкорректности, к абстрактному гуманизму, лояльности и солидарности. — До открытия метро еще три часа. А там и рабочий день начнется. А я должен вовремя сдать важную политическую статью!
— Докладную я все равно напишу, — сказала устало женщина. И слово свое твердое, комендантское, сдержала, написала! На следующий день ко мне подошел ее заместитель, хороший мужик, и сказал негромко, опасливо оглядываясь, словно разведчик, передающий мне секретные сведения:
— Комендантша написала на тебя докладную записку. Сказала мне, чтобы я Сунгоркину отнес в приемную. Я докладную выбросил, — гордо завершил он. Я, растроганный героизмом этого простого россиянина, выпивший после дерзновенной ночи пару баррелей пива, чуть было не расплакался. Это реально был Поступок Подпольщика-партизана на оккупированной врагом территории. Ведь комендантша могла узнать об этой каверзе! И тогда — прощай, «Комсомолка»! Прощай склад, оклад и премиальные. Правда, редактор наш к половым проказам и шалостям коллектива был весьма лоялен и даже тайно приветствовал романы на работе. А где еще любить, жуировать, блудодействовать и шалить бедному журналисту, занятому журнализмом круглые сутки? Дома, что ли, с женой? Это — абсурд! Чувство благодарности и долга на секунду унесло меня в магазин. Мы распили с заместителем бутылку коньяка, в знак мужской солидарности и благодарности.
Как я чуть в Индийском океане не сгинул
Как порой прекрасно в Рамадан пересечь Индийский океан.
Афанасий Никитин, путешественник, негоциант
День засыпал. Сумрак накрыл Москву. Журналисты России выключают компьютеры и расходятся по домам, по любовницам, в театры, музеи, в пивные, в бары и пельменные. Опустел и коридор шестого этажа редакции «Комсомольской правды». Лишь один журналист не расходится по домам и пельменным. Он ждет, когда закончит работу его любимая девушка, чтобы увезти ее домой и предаться с ней пороку прелюбодеяния. Этот журналист — я. Я сижу в кабинете один и читаю скучную и слюняво-блевотно-целомудренную «Исповедь Руссо». Неожиданно дверь растворяется и в ней возникает светлый образ главного редактора Сунгоркина Владимира Николаевича.
