– Значит, дело было так, братцы, вот вам крест. В одной школе детишки, стало быть, решили буханкой хлеба в футбол сыграть. Учительница узрела это, пожурила их, да отвела всю школярскую братию в какой-то свой поганый храм, в котором она жрицей была. Возложили они, значит, хлеб на алтарь. И ну ему молиться. Каждый день она заставляла детей молиться в храм ходить, а там и до кровавых жертв дошло. Стал хлеб тот кровью напитываться, да расти. Вырос он, стал огромный да кроваво-красный. И вошел в него вместе с кровью жертв невинных дух нечестивый. Выросли у него лапы да пасть, соскочил хлеб с алтаря да съел всю паству того поганого храма, да и служителей всех заодно. Хлеб съел людей, вы только представьте себе, братцы. И много б еще бед было бы от того хлеба, коль наша братия за тем храмом уж давно не наблюдала бы. Окропили мы его святой водицей, так он и сдулся, а кровь в землю ушла, как оно и положено. Разрезали мы хлеб, вытащили покойников оттуда, отпели да земле предали. Они ж, хоть грешники, да тоже люди...
Шумные братья по Ордену отвлекали Клайва от благочестивых раздумий. Но зла он на них не держал. В конце концов, мир материальный несовершенен, и в нем много такого, что человеку вроде Клайва не по нраву. Так, например, ему было не по душе объединение с мусульманами ("сарацинами", как он их называл). Это, по мнению Клайва, были ребята с дешевыми понтами, но без яиц. Или, как говорят американцы, без кишок. О чем наглядно свидетельствовало их недавнее бегство из рок-клуба, вызванное примитивными языческими фокусами. Да еще и представление о Боге у них было каким-то искаженным. Однако старейшинам Ордена виднее, пожалуй. Кроме того, Клайву очень не нравилось, что он не может, как подобает истинному рыцарю, ходить по городу с мечом на поясе без опасений заиметь проблемы с ментами. Особенно же ему было не по душе пользоваться достижениями современной цивилизации как то смартфонами, автомобилями и прочим непотребством. Истинный рыцарь духа, отважный крестоносец и охотник на ведьм XXI века Клайв не боялся ни диких зверей, ни злых врагов, ни самого Дьявола. Однако он робел перед мобильными телефонами, звонки которых повергали его в душевное смятение, сжимал напряженно челюсти и крепко вцеплялся во все, во что только можно, когда ему необходимо было проехаться на машине, и вообще любое устройство современнее паровоза самим фактом своего существования вызывало у него чувство дискомфорта. Клайв считал, что все эти агрегаты от Лукавого. Лукавый представлялся ему чем-то вроде безумного изобретателя, заполонявшего мир своими скверными творениями.
