Так что на войну я не попал. Пока мои сверстники воевали, я учился в университете, грыз гранит математической науки.
С Григорием мы никогда не дружили, хотя все десять школьных лет проучились в одном классе. Наоборот, между нами была опасливая настороженность, вызванная тем, что жили мы на разных улицах, которые издавна, еще до нашего рождения и даже до рождения наших родителей, враждовали друг с другом. Почему враждовали, зачем, никто не знал, но каждое поколение ребят было верно этой злой традиции.
Война между улицами вспыхивала внезапно. После долгого затишья, длительного перемирия кто-то рушил голубятню, гордость нашего двора, и утром вспыхивало сражение, которое могло длиться много дней. Предводительницей наших врагов была Зинка-косоглазка, отчаянная девчонка, не знавшая страха и жалости. Она врывалась в наши дворы с ватагой мальчишек и всех — от пяти до пятнадцати лет — повергала в панический ужас. Зинка-косоглазка одна могла выдержать бой с оравой наших воинов…
Наша улица — как великолепна она была со своими деревянными, почти деревенскими домами, набитыми жильцами, как ульи пчелами, с садами, помойками, магазинчиками, семейными драмами, пьяными оргиями, шахматными баталиями, футбольными сражениями, пением скрипки Буси Финкельштейна, гордости нашего двора, кудрявого вундеркинда, будущей знаменитости, которого не трогала даже Зинка-косоглазка во время своих набегов.
Однако знаменитостью Буся не стал. Он погиб в сорок третьем году на Южном фронте. Он погиб, а мать его еще долго выходила по вечерам на крыльцо и тихим голосом звала:
— Домой пора, Бусенька, домой!
Но тут появлялась во дворе худая, изможденная дворничиха Аксинья, потерявшая на фронте двоих сыновей, и кричала:
— Заткнись, баба чертова! Нету твоего Бусеньки, на том свете твой Бусенька в скрипку пиликает.
Мать Буси испуганно стихала, жалостливо твердя:
— Неправда, злая вы женщина.
— Не скули! Где мои детки, там и твой пианист…
— Не ври, не ври, — Бусина мать глотала слезы, — Буся не пианист, Буся скрипач, у Буси скрипочка Страдивари…
— А, все едино! — восклицала Аксинья. — Иди домой, голубушка, не вопи. Без твоих воплей нет сил…
Всего было предостаточно на нашей улице — и горя, и радости. Каждый день что-то происходило: кто-то подрался, кто-то женился, развелся, кто-то орден получил, магазин обокрали, кого-то судили, кто-то, говорят, уехал воевать в Испанию, кто-то погиб в бою с басмачами в Туркестане, кто-то стал академиком, знаменитым артистом, а кто-то умер вчера, и сегодня вся улица хоронила его. Кто-то уехал строить Днепрогэс, кто-то приехал жить из другого города.
