Буря | страница 20
На месте-то он еще поколтыхается, но опираться на него не советую — свалитесь оба.
Будем с тобой стоять насмерть, зверина.
Верней, лежать насмерть — мертвецки пьяные.
На штурм пойдем с тобой.
Куда уж вам ходить… Разве что под себя.
Зверина, отзовись, скажи словечко. Будь чудом, а не юдом.
Врешь ты, невежественная зверюга. Я и стражнику теперь по шее дать не побоялся бы. Ты вдумайся, пьянюга ты беспутная, — может ли трус выпить столько хереса, как я сегодня? Ты полузверь, получудовище, и ложь твоя зверски чудовищна.
Государя нашел! Это ж надо быть таким чудовищным балбесом!
Тринкуло, укороти язык. Бунтовщику — петля на первом дереве!
Зверина-сиротина — мой подданный, и обижать не позволю.
Вали под всеми парусами. На колени — и валяй. Я выслушаю стоя. И Тринкуло стой.
Появляется Ариэль — невидимкой.
Врешь ты.
Тринкуло, если еще раз перебьешь, зубы тебе пересчитаю вот этой королевской десницей.
Да я ж молчу.
Вот и цыц, и ни звука чтоб. (Калибану.) Продолжай.
Что верно, то верно.
А как это сварганить? Ты, значит, наведешь на него?
Ой, Тринкуло, поберегись! Еще разочек перебей, и, клянусь кулаком этим, отброшу милосердье прочь — изуродую, как бог черепаху.
Да за что? Я ничего не сделал. Отойти от них подальше.
Ты же два раза обозвал его вралем.
Врешь ты.
Я — вру? Так получай! (Бьет Тринкуло). Съел? Вкусно? Давай обзывай снова.
Да не обзывал я никого. Совсем рехнулись — голоса уже мерещатся. Черт бы побрал твою флягу! Вот до чего вино и пьянство доводят. Чума на твоего зверюгу, и отсохни твой кулачище!