Уходит любимый человек, а ты ему вслед желаешь гадости и мерзости. Знаешь, в этот момент Любовь тебя испытывает в очередной раз своей великой силой Чистоты. Она убирает все примеси, оставляет только реальное и настоящее. Если ты во время крика подсознания несешь только гадости – вот что по-настоящему ты думаешь о своем любимом. В церкви мы купаемся в векторах света, спускающихся с небес, а как, милая моя, мы будем отзывать векторы твоих негативных мыслей, посланных в небеса?
Между двумя любящими всегда должен быть третий. Это Господь Бог. Ему нужно молиться, чтобы любовь не покинула, и Его нужно помнить всегда. Можно говорить вослед уходящей любви: «Бог тебе судья!», а все другое – не из этой пьесы. Проклиная, ты грешишь больше, чем тот, кто уходит от нелюбимой.
Разговариваю с женщиной:
«Я развелась уже двадцать лет назад, были мужчины, но так и не вышла замуж. Говорят, после развода вспоминается только хорошее, в моем случае это не так. Помню только обиды, свою злость и постоянное желание его убить.
У нас постоянно звучало: „Чтоб ты сдох!“
Я думала о том, что он таскается где-то с девками, и размышляла, как мне всыпать крысиного яду ему в еду. Настоять самогон на мухоморах, процедить и подсунуть… Пусть потом делают экспертизу: сам наелся, сам напился – я не заставляла. Рисовала себе картины, как буду хорошо жить без него, коли случится с ним что-нибудь. Представляла ситуацию, как он разбивается на машине, как ножом в живот ширяют в драке. Единственное, о чем не думала тогда, – это о себе, только о том, какой он плохой. А о Боге в тот момент я и не вспоминала. Только злость.
Ходила к гадалке – говорит: „Не твой человек, отпусти, будет другой“. Не верила. А другая: „Порча у вас, его черт на веревке держит, хватай носовые платки, полотенца и дуй на кладбище раскладывать да раздавать“. Этой верила. Чем хуже, тем лучше! Мясо какое-то начитывала, иголками закалывала фотографию – не со мной, так ни с кем. Сон воровала, покой забирала, нестоячку делала…
А он уехал, оставил все, что было. Знаю, тяжело ему очень было выжить – люди рассказывали. Он и сейчас один живет. Сын как с ним пообщается, рассказывает о нем, а у меня одна злость в воспоминаниях.
При разводе он сказал: „Успокойся уже, Христа ради!“ А я ему: „Иди к бесу!“
Теперь вот вся больная, и там болит, и тут, и здесь. А он один. Только сейчас начинаю понимать, что я не с Богом была все это время, не о муже пеклась, не о семье. Книжки умные читаю, что от неотпущенности обид даже раковая клетка делиться начинает.
