Когда Мэри Элла скрылась в зарослях, я достала из кармана свернутую записку и остановилась, чтобы ее прочесть. Он написал ее карандашом. Для мальчишки у него был хороший почерк, я всегда без труда разбирала его записки.
«Трудно быть весь день рядом с тобой и не разговаривать, стараться не прикасаться. Но я знаю, что ты близко, чувствую твое присутствие. Мне даже не нужно тебя видеть, чтобы знать, что ты здесь, потому что тогда я счастлив. Сегодня вечером мне надо проверить горелки, мы можем встретиться в полночь в зеленой сушильне. Если сможешь, приходи.
P.S. Ты знала, что в Монтерее есть аквариум?»
Я с улыбкой зашагала дальше. В этот раз записка была большая. Обычно Генри Аллен писал только, во сколько мы можем встретиться. Мне нравилось, когда он писал о своем желании ко мне прикасаться. Я начинала это представлять, и меня бросало в жар. Но встречаться в сушильнях мне не нравилось. Это значило идти среди ночи по открытому месту, где кто-то мог увидеть мой фонарь.
Когда я пришла домой, медсестра Энн уже сидела за столом, проверяла малышу Уильяму ушки и щупала ему животик. Мэри Элла держала его на коленях, упираясь подбородком в его кудрявую макушку. Мэри Элла боготворила Энн, впитывала каждое ее словечко. Медсестра подняла на меня глаза.
– Когда я разберусь с Уильямом, у меня будет разговор с тобой. – Она улыбнулась, как будто ей не терпелось со мной поболтать. – Никуда не уходи.
– Я здесь, рядом, – заверила я ее, а сама уже поглядывала на заднюю дверь, соображая, смогу ли улизнуть – начать мести двор или приняться еще за какое-нибудь дело, лишь бы избежать разговора с ней.
У медсестры Энн были длинные-предлинные темные волосы, почти одного цвета с волосами Уильяма. Обычно она заплетала их в косу, но в этот раз просто зачесала назад.
– Что-то он слишком поправился, – сказала она, обхватывая пальцами руку мальчика. – Чем вы его кормите?
– Просто он крупный мальчик, – сказала Мэри Элла.
– Он так лопает, что скоро всех нас сожрет, – вмешалась Нонни, сидевшая за столом напротив них и снимавшая кожуру с помидоров, предназначенных для консервирования.
– Как вы определяете, что он голоден? – спросила Энн. – Как он дает вам знать?
– Плачет, – сказала Мэри Элла.
– Маленькие дети могут плакать по самым разным причинам, а не только от голода, – сказала медсестра. – Теперь эта сыпь… – Она показала на пятнышки у него на груди. – Чем вы стираете белье? Не каким-нибудь новым средством?
