Впрочем, мы с тобой не говорили ни про Башню Свободы, ни про мемориал, ни про утро.
Ты начал с того, что стал расхваливать «Всю Галактику», особенно серию, которую смотрел во время полета в Лондон.
– Это где Электра доказывает дедушке, что может отремонтировать его космический корабль, хотя он считает, что надо попросить ее брата. Это ты ее делала?
– Виновна по всем пунктам, – улыбнулась я.
– Я так и думал, – сказал ты, отпивая кофе. – У меня было чувство, словно я заглянул в твою черепную коробку.
Даррен никогда не заводил разговора про «Всю Галактику». И такого уж точно никогда не сказал бы. При этой мысли у меня болезненно сжалось сердце и стало грустно. Как все-таки было здорово жить с близким человеком, неравнодушным к моей работе, который меня понимал.
– А как там Исламабад?
– Нормально. Там все… нормально.
Для тебя – для нас с тобой – подобная отговорка указывала на нежелание затрагивать тему. Я поняла и попыталась догадаться, в чем дело. Ты казался спокойным. Откинулся на спинку стула, чашку с кофе держал на коленях.
Я решила осторожно прощупать почву:
– С жильем у тебя все нормально?
– Нормально. У нас отдельный домик. Живу не один, с другими журналистами.
– Как интересно. Теплая мужская компашка, да?
Ты упорно смотрел в чашку с кофе.
– Вообще-то, если честно, – начал ты, – мы живем с Раиной. Мы познакомились во время первой моей командировки туда. Потом вместе работали над статьей. – Ты пожал плечами и замолчал.
– И не только над статьей, наверное, – подсказала я.
Я подумала, уж не такую ли совместную жизнь и работу ты имел в виду, когда предлагал нам ехать вместе.
Ты снова пожал плечами, словно тебе стыдно было все это мне рассказывать.
– Она для меня – Пегас, – пробормотал ты в конце концов, – как и ты.
Слова стали ударом ниже пояса, хотя, казалось, с чего бы – я ведь всегда была против подобной интерпретации этого мифа. Но я знала, что для тебя значит имя мифического коня. Впрочем, у меня уже больше двух лет был Даррен, а у тебя в это время – никого, и вполне справедливо, что ты тоже наладил личную жизнь. Но все равно слышать это было больно. Сколько бы времени я ни провела с Дарреном, он так и не занял в моем сердце твое место, и мне очень неприятно было думать, что кто-то займет мое место в твоем.
– Это хорошо, – сказала я. – Я очень рада за тебя, Гейб.
Ты запустил пальцы в шевелюру. Сотни раз прежде я видела этот твой жест.
– Спасибо. А как твой парень? Как его… Дэниел? Деррик?
