Плач Лиама затих, он только слегка поскуливал и хныкал.
Я вытерла ему лицо, по которому размазались сопли.
– Мне жарко, – сказал он; дыхание его было прерывистым.
Я коснулась губами его лба, как когда-то – лба Даррена перед самым Рождеством. Но я тоже болела, и на себя полагаться не стоило. Тогда я поставила сыну градусник. Он показал 101,4. Я тяжело вздохнула.
– Ладно, дружок. Хоть ты этого и не любишь, но я буду тебя лечить.
Я впрыснула в заднюю полость рта Лиама тайленол, вставила ему в рот носик кружки-непроливайки. Протестовать и сопротивляться у него из-за болезни не было сил. Он глотнул и закашлялся.
– Знаю, знаю, миленький, – сказала я. – Болеть не очень приятно.
– Болеть не очень приятно, – повторил он, и его нижняя губка задрожала.
Тут же закашлялась и Виолетта, прикрывая рот локтем, как ее учили в детском садике.
Да, вид у обоих был несчастный. Я чувствовала себя не лучше.
– А хотите, сегодня ночью будем спать все вместе?
Виолетта кивнула и полезла к Лиаму в кровать. Я устроилась посередине, положила головку Лиама себе на плечо, надеясь, что так ему будет легче дышать.
– Мамочка, я тебя очень люблю, – сказал он, закрывая глаза.
– И я тебя тоже очень люблю, – сказала Виолетта, прижимаясь ко мне с другой стороны.
– И я вас люблю больше жизни.
И тут я вспомнила о тебе, Гейб. Давно не вспоминала, но сейчас, в темноте, всплыл в памяти тот день, около года назад, когда мы вместе пекли булочки и ты чинил у нас стиральную машину. Вспомнилось чувство, охватившее меня при мысли, что и мы так могли бы жить, если бы все пошло по-другому. Интересно, как бы ты вел себя в ситуации, когда двое детей заболели? Встал бы с постели, сказав мне, чтобы я спала дальше, и пошел бы успокаивать плачущего ребенка? Захотел бы взять их к нам в постель, с насморком и температурой? Да, ты бы не стал ждать, что все это падет на меня, сам бы вытирал им сопли и прыскал в горло лекарство. Ни минуты не сомневаюсь в этом.
В ту ночь, обнимая в кровати своих детей, я представляла, что было бы, окажись на месте Даррена ты. Мы бы с тобой делали вафли для Виолетты и Лиама. Ты бы всегда надевал эту дурацкую корону. И все мы ходили бы в одинаковых рождественских пижамах.
Очнувшись, я подумала, что бредила из-за высокой температуры. Но, пожалуй, не только из-за нее.
Год 2013-й порой вспоминается как год разочарований и утраты иллюзий. Похоже, я то и дело не оправдывала ожиданий Даррена своими поступками. А он разочаровывал меня своей реакцией на них. Да и своими ожиданиями тоже. Он цеплялся к такой ерунде… Виолетта пошла в первый класс, и он решил, что мне надо позже уходить на работу – сначала провожать дочь в школу, хотя с этим вполне справилась бы Мария. Меня пригласили на конференцию в Лос-Анджелесе, а он хотел, чтобы я отказалась, потому что ехать надо было на шесть дней, и это, по его мнению, много – детям вредно так надолго оставаться без мамы. Он все еще пытался превратить меня в женщину, которую вообразил себе, составляя глупый список наиважнейших дел. Но он ведь не мой Пигмалион, а я не его Галатея.
