– Да, терпеть не могу заниматься делами в короне… Зато мне всегда нравился Ланселот.
Ты хотел поиграть со мной? В Ланселота и Гиневру? Вполне допускаю и это.
Я сглотнула слюну, моля Бога, чтобы ты не прочитал мои тайные мысли – когда-то у тебя это хорошо получалось, – и повернулась к Виолетте, все еще сидевшей у меня на руках.
– Ну, моя сказочная принцесса, кажется, булочки уже остыли, можно кушать. Хочешь попробовать?
Она сползла на пол и побежала на кухню с криком: «Да! Да!»
– Булочку, моя королева? – сказал ты, поправляя на мне корону.
Я заглянула тебе в глаза и увидела в них печаль, хотя ты тщательно старался замаскировать ее. В хаосе затопленной постирочной я совсем забыла о причине твоего визита.
– Как ты? – спросила я.
– Лучше. Спасибо тебе за сегодняшний день.
– Я очень рада… Пожалуйста.
Хотелось потянуться к тебе, обнять, как и тогда, когда ты зашел в дом, но я удержалась. В конце концов, Гиневра же вышла замуж за короля Артура.
– Пошли поскорее на кухню, – сказала я, – пока Виолетта не залезла на шкаф.
Потом мы уселись за стол и ели булочки, которые испекли вместе, втроем.
Какое-то время после этого мы с тобой обменивались электронными письмами, но Даррену я о них не говорила. А потом ты стал так много разъезжать по миру, что мне едва удавалось проследить твои маршруты: Филиппины, Россия, Северная Корея, Южная Африка. Паузы между нашими посланиями становились все дольше, и однажды я поняла, что мы с тобой не общались уже много месяцев. Виолетта, кажется, совсем о тебе забыла. Впрочем, время от времени она спрашивала, не отдать ли ей волосы в стирку, и я отвечала не сразу – вспоминала о тебе и молила Бога, чтобы у тебя все было хорошо.
Осенью, после того как ты починил нашу стиральную машину – а ты ведь действительно ее починил, я тебе об этом сообщала, верно? – мне позвонила Кейт, и звонок ее встревожил меня. Даррен в это время смотрел гольф, дети играли в гостиной. Энни возилась под диваном, скорее всего подбирала остатки сухого завтрака, который Лиам разбрасывал, где только мог. Я пыталась разобраться с непрочитанными номерами «Нью-Йоркера» и подумывала, не отказаться ли от подписки вообще, потому что смотреть на растущую пачку непрочитанных номеров было тяжко – вместе с ней росло и чувство собственной неполноценности. Да еще и напоминало о том, как мало у меня оставалось времени на себя – все уходило на работу и семью.
– Как ты относишься к трусикам с прорезью? – спросила Кейт без предисловий.
