Я вспоминаю лица тех, кто остался живой,
В той игре, что всегда называлась войной.
Тех, кто бесстрашно шагали в бой,
Тех, что гнали на убой.
Припев:
У войны не женское лицо,
Кому-то смерть, а кому-то повезло.
Парень, ты напрасно горевал,
Дома тебя тоже кто-то ждал.
Часто снятся мне друзья, с кем под одной шинелью спал,
С кем фронтовые двести грамм я в земля распивал.
Те, что бесстрашно шагали в бой,
Те, кого гнали на убой.
Припев.
Пока парень ее исполнял, решил понаблюдать за реакцией. Многие сидели с задумчивыми лицами, а некоторые тихонько шушукались. Когда песня закончилась, в течение минуты повисла тишина. Все продолжали сидеть или лежать на расстеленных матрацах. Потом кто-то выдохнул: “Класс!” – большего ему и не надо было. Но стало вдруг свежеть, и он прервался, чтобы одеть бушлат. Потом Зарубина попросили сыграть еще раз эту песню, а потом еще что-нибудь такого же плана. Ну что ж, он не против! И сыграл еще одну свою:
В наше бурное время нет проблем
Лишь у тех, кто лежат на столах.
Они спят не бузят, довольные всем,
Нацепив деревянный бушлат.
Отдыхают от жизни в могилах лежа
И не думают вовсе о том,
Что где-то слоняется чья-то душа
С зашитыми глазами ртом.
Припев:
Нас не надо бояться, мы просто жаждем любви,
Мы тоже когда-то были людьми.
Эй ты, прохожий, ты просто послушай!
Мою неприкаянную усталую душу.
Когда двинул копыта, я понял тогда
Что не нужная штука любовь.
Она портит людям нервы, сердца
И платить должна ваша кровь.
Когда хрустнула шея от жесткой петли
И сорвалась от тела душа.
За любовь они тратят на девок рубли,
Но любовь их не стоит гроша.
Припев.
Пригревает солнышко плиты могил,
Перелетные птицы летят.
Как сумел так и жизнь свою я прожил,
Кто живой – меня пусть простят.
Вот когда ты умрешь, вырываешься ты
Из цепей предрасудных идей.
Там неравенства сразу станут равны –
Не бывает кислотных дождей.
Припев.
Не знаю, сколько бы еще продолжался концерт, но девчонки потянулись в палатки. Валера с Димкой сели у костра, поставив на раскаленный камень ведро с чаем. Зарубин вынул один из ножей и начал им строгать себе “кочергу” из ветки. Этот клинок для этих целей явно не годился. Но ничего – победило железо. Парень надел шапку, и накинул свое солдатское одеяло на ноги. В палатках еще слышалась возня и смех. Он еще раз взял гитару и начал просто наигрывать всякие моменты из известных песен, которые можно было узнать уже по мотиву. Наконец все утихло. Над ними плыли облака, до которых можно было рукой достать – так низко распластались эти «небесные путешественники». Ребятам оставили мощный фонарь, ради интереса пару раз включали его и направляли в небо, где в метрах в пятнадцати-двадцати луч упирался в туман. Парни вели неторопливую беседу о жизни. Обсуждали девчонок, кто сколько выпил. Сдабривали ночную горную свежесть глотками горячего чая с дымком. А мальчики не догадывались, что завтрашний день перевернет их жизнь. Ходили по очереди за хворостом, а заодно и отлить, так как жидкости употребили довольно-таки много. А вообще, классно, что ни говори: сидишь у костра, пьешь чай, смотришь в огонь, ветер шумит в верхушках деревьев, в овраге журчит ручей. И только гул природы нарушает эту вечную тишину. Невольно боишься, лишний раз пошевелиться, боясь спугнуть лавину теплых мурашек по коже, которые заполняют тебя от сознания того, что ты остался с Природой один на один. Наверное, это еще с первобытных времен, так сказать, атавистические воспоминания – смотреть за игрой огня. Такое впечатление, что пламя – это женщина-танцовщица. Такие же непредсказуемые жесты и, можно сказать, мимика.
