Их окликнули сверху, это была Янка, которая позвала кушать. А Братковский в этот момент как раз подсекал Валеру, и тот нелепо завалился на спину.
Ребята подошли к ручью и, быстро умывшись, вернулись в лагерь. А там уже ждал пир горой. Столько жратвы! Все уписывали за обе щеки еще домашние припасы. Все ели, и каждый старался угостить другого своими кушаньями. Идиллия, елки-палки! Все хохмили, прикалывались. А когда с ужином было покончено – народ расселся у костра. Начали рассказывать всякие истории. На пике популярности среди рассказчиков был Геннадий Петрович.
? – Валера, слушай, а зачем ты гитару с собой взял? – спросила Лариса Васильевна, – Так сыграй нам что-нибудь.
? – Сделаем, Лариса Васильевна. – сказал Зарубин и подошел к шестиместной палатке, где лежала гитара.
Валера присел и проверил настрой, подкрутив пару колков на головке грифа, направился к костру. Ну, что ж, товарищи, шоу маст гоу он! Народ к разврату построен! Он сначала окинул взглядом всю собравшуюся публику возле костра, главное, что Светка здесь. Ну что ж, Светик, этот концерт будет только для тебя.
Зарубин сел по-турецки, взял гитару в руки. Сразу со всех сторон девчонки стали просить исполнить ту или иную песню. Сначала играл всем известные, чтобы, так сказать, “разогреть” публику. Ему подпевали – это уже хорошо! Играл сначала только веселые или «подвижные» песни. Потом учителя, решив им не мешать своим присутствием, легли спать в палатку, назначив Диму старшим. Минут через двадцать появились четыре бутылки вина и пластиковые стаканчики. Валере тоже протянули стаканчик, но тот отказался – не любит это дело. А Братковский все-таки тяпнул. А еще через двадцать минут напарник Валеры уже сидел в обнимку с Ольгой Мораловой, а остальные расположились чуть дальше. Завораживающее зрелище – смотреть на пляску огня в костре. Зарубин начал играть “Дождь” Шевчука и смотрел сначала в огонь, не осмеливаясь поднять глаза, потому что напротив сидела Света. Потом он осмелился поднять свои очи — Пшенова смотрела на него. Наконец их глаза встретились, у парня в душе сразу образовалась целая гамма чувств, и тут же умудрился запнуться и сделать “петуха”, то есть фальшиво спеть. Для пацана уже ничего и никто не существовал больше, кроме Нее. Он играет и поет только для Нее. После того как их взгляды встретились, девушка тоже отвела глаза в сторону.
Валеру попросили сыграть что-нибудь “душевное” – обычный пьяный бабий лепет. Он понял, что пора “внедрять в массы свою продукцию”. Начал играть песню, которую совсем недавно сочинил:
