– Я же тебе передавал, старый балбес, – сквозь хохот проронил Ушер, – пацаны реально весёлые и вести дела с ними надо очень осторожно, а главное, честно. А ты? – и уже обращаясь ко мне спокойно попросил:
– Отпусти этого качка – побратим мой всё-таки, но такой же балбес, как и старший из нас.
Я нехотя перевёл взгляд на свою скамейку.
– Ещё раз протянешь руки ко мне или к моему корешу, сдохнешь! Пошевели ушами, если понял.
Ну, а что, я его лица видеть не могу и за веками следить, подсев под него не собираюсь, ноги болят, а так хоть потренируется, как ушами шевелить можно.
Вот, вроде бы дёрнулись, но я не спешил подниматься.
Не обращая внимания на пунцового учителя барона, я обратился к управляющему:
– Ты ещё здесь?! Мы голодны! И не забудь и об этих господах, они тоже любят отлично прожаренное мясо и достойное вино! – и добавив немного силы в голос гаркнул: – Бегом!
Толстячок даже позабыл спросить разрешение у своего начальника и припустил к виднеющимся среди листвы постройкам. А ведь какая-то акция готовилась этими господами, и эта акция несомненно была акцией устрашения. Вон, какое уединённое место для разговора выбрали-то!
Я посмотрел на воспитателя Шварца самым тяжёлым взглядом, на который только был способен.
– Теперь, что касается вас, не совсем уважаемый! – от моего спича, даже Ушер смеяться перестал, а я так и вёл разговор, не вставая со своей скамейки. – Вы хоть и являетесь воспитателем этого красивого юноши, но даже вам врать и пользоваться своим положением по отношению к детям должно быть совестно. Я не глухой и памятью, как и барон, ввиду крайней молодости не страдаю и прекрасно помню о всех договорённостях с вашим работодателем. Я, как и мой напарник, согласились эти договорённости выполнять. И, что я вижу? Вначале нас, как каких-то преступников поставили в рамки быдла, даже не давая еды, а то, и вовсе, пытались заставить весь путь сюда пройти на своих двоих. Но те недоразумения мы урегулировали ко всеобщему удовлетворению. Всё шло просто прекрасно и само путешествие нам понравилось. Правда, барон? – спросил я своего друга.
– Угу! – угукнул он, кивая и боясь поднять глаза на учителя.
– Вот! – продолжил я. – И что я вижу потом? В последний день, когда я был слегка несостоятелен, в виду потери сознания, нас лишают не только работников, которых мы в результате своих действий наняли, и лишают не только вещей, заработанных нашим горбом, но и денег, и драгоценностей. И это, я обращаю ваше внимание, сделано при полном попустительстве нашего надсмотрщика. Ведь так, Ушер?
