- Это я виноват.
- В чем ты виноват, брат? Ты спустил стрелу с тетивы? Ты выпустил его из замка? – Тэньфей вскочил и зашагал взад-вперёд. Доспехи глухо бряцали при каждом его шаге. Наверное, он и себя пытался убедить. В комнате воцарилось долгое тяжёлое молчание. Солнечные зайчики легкомысленно прыгали по комнате, отраженные от металлических наплечий Второго. Чонган устало откинулся на подушку, эти солнечные зайчики и яркое утреннее солнце никак не вязались со страшными словами Тэньфея. Наконец, Тэньфей поднялся. - Мы отомстили, брат. Мы их поймали, они все сейчас на дыбе в подвалах князя – все сорок три человека, причастных к заговору против тебя. У казначея и вассалов он отобрал земли и дома.
- Это вернет нам нашего брата? - молчание Второго придавило Чонгана могильной плитой. - Распорядись насчет погребения.
- Будет сделано, Первый!
На похороны Восьмого они не взяли никого. По обычаю, принятому на родине Восьмого в Шелковой провинции, Чонган решил сжечь его на погребальном костре. У одинокой скалы восьмёрка собрала камни, предварительно отколов их от мерзлой земли, старательно отчистила от снега и приготовила погребальное ложе. Дрова для погребального костра собирали Тэньфей и Танин, а Хенг и Шен подготовили тело Восьмого – омыли и одели в праздничную форму цветов князя – черного и золотого. Второй и Шестой постарались – куча дров были доходила до груди. Чонган, поднял Восьмого на руки и, пошатываясь от слабости, возложил его на наброшенный на дрова ковер, сотканный в пустыни, на границе с Наомией. Вечернее солнце золотило парадную форму Восьмого, белый журавль князя Фэнсина вытянул клюв кверху на кожаной кольчуге поверх одежды. Плюмаж на кончике его шлема развевал ветер. Чонгану захотелось содрать с него кольчугу, казалось, что Восьмому неудобно. Он еле сдержался, чтобы не погладить Восьмого по застывшему лицу, хранящему удивленно-страдальческое выражение, словно говорящему: «Что происходит, братцы?». В горле у Чонгана застрял и никак не хотел рассасываться тяжёлый, шершавый комок.
- Прости, Восьмой, не уберегли тебя, - прошептал Гато едва слышно, но его услышали.
- Мы отомстили за тебя, - уже громче сказал Танин – отправляйся в чертоги милосердной Прийи со спокойной душой. Пусть Мать нальет тебе вина, а рыжеволосый Агни выкует меч, достойный богов.
- В следующей жизни родись-ка лучше девицей, не подходит тебе война, – ломким от непроливших слез голосом сказал Шен. Смех восьмёрки походил больше на карканье вороньей стаи.
