Иван Васильевич был провозглашен великим князем еще при жизни отца. Василий Темный знал, что при его грехах и новизне прямого наследования немало найдется претендентов на престол. Поэтому и спешил он оформить дело побыстрее. За глаза Иоанна называли Горбатым. То ли он и правда был сутул или горбат, то ли поведение его в быту и делах было непрямым.
Новый князь сходу потянул упряжку в правильном направлении. Он не стал переосмысливать политику государства. Он с детства знал правила игры и был готов к ней.
Историк с восторгом представил нам нового властителя.
«Счастливый потомок целого ряда умных, трудолюбивых, бережливых предков вступил на московский престол…» — начал он профессорским тоном, притормаживая на запятых, чтобы мы, его ленивые слушатели, успевали записывать. Но Писец увлекся игрой в «балду», которую я подсунул ему как знатоку русского языка. А сам я откровенно скучал.
— Что вам, сударь, не нравится на этот раз? — возмущенно и обиженно прервался Историк.
— Ничего, ничего. Я вспоминаю имена «умных, трудолюбивых и бережливых» предков Горбатого. Их нужно золотыми звездами впечатать в какую-нибудь столичную мостовую, чтобы москвичи помнили, кому обязаны своим счастьем. Да и гости столицы, приезжающие из ободранных и голодных провинций за едой и одеждой, тоже должны иметь место, куда плюнуть с досады.
Историк надулся и продолжал уже нормальным голосом:
«Дело собирания Северо-Восточной Руси могло почитаться уже законченным; старое здание было совершенно расшатано в своих основаниях, и нужен был последний, уже легкий удар, чтоб дорушить его».
— Ну, а я тебе что говорил? — толкнул я в бок «обалдевшего» Писца. — Они любили рушить, ломать, а не строить. Все прыжки и пируэты князья совершали вокруг российской землянки, а не вокруг ордынского сарая. Сейчас бы Историку завопить в радостном предчувствии, что пора завалить Сарай, что он уже качается под свежим донским ветром. Ан, нет. Валить им надо не Сарай, а Россию — ту, что наросла диким крестьянским мясом на кривом скелете Рюриковой генеалогии.
Историк упрямо продолжал нести околесицу:
«Отношения всех частей народонаселения ко власти княжеской издавна уже определились в пользу последней: надлежало только воспользоваться преданиями, доставшимися в наследство от Византийской империи, чтобы выказать яснее эти отношения, дать им точнейшее определение».
Мы с Писцом захихикали: нам увиделась красивая сцена.
