Король Сигизмунд писал потом Великому магистру Ливонскому в благодарность за мудрые советы, что москвичи потеряли только убитыми 30 000 человек. Речка Кропивна была запружена телами и вышла из берегов…
— Хорош ли был Константин Острожский для Руси?
— Что за дурацкий вопрос! Конечно, плох! Погубил 30 000 наших, сволочь, фашист!
— А я говорю — хорош!
Тогда вы с ненавистью смотрите на меня, пальцы ваши дрожат на бердыше, вы начинаете орать, обзываться и уже пора нам подраться. Но тут я предлагаю вам выложить на стол вашу масть. И вы гордо бросаете на зеленое библиотечное сукно 30 000 этих невинно убиенных.
А я достаю свою бумажку и бью вас так:
— Пройдет ровно 60 лет, друзья мои, и под Львовом в поместье Константина Константиновича Острожского, сына нашего антигероя, на деньги Острожских, убежавший от московской инквизиции монах Ванька Федоров будет денно и нощно печатать первую воистину русскую книжку — Букварь. Отсюда ее повезут возами по всей православной земле…
Ну, кто более Матери-истории ценен? Наш Букварь или ваши 30 000?
И вы, конечно, поймете, что проспорили.
А пока Острожский-отец двинулся на Смоленск. Мелкие городки сдались ему без боя при первом известии о битве при Орше. Но Смоленск заперся. Новый смоленский наместник Василий Шуйский переловил предателей из городской знати во главе с епископом смоленским за переписку с королем и повесил их на городской стене. Нет, по старому татарскому обычаю епископа-таки пожалели. Остальные красовались на страх Литве в государевых подарках: один в шубе с царского плеча, другой с серебряным ковшом на шее — в довесок к петле. Такое оформление сцены подействовало отрезвляюще, смоляне отважно оборонялись от Острожского. Правда, у него и войск-то было всего 6 000.
Шуйский заслужил царскую похвалу, кличку Шубник и утверждение в должности наместника. Василий удовлетворенно отбыл в Москву.
Небитыми оставались только крымцы. Они долго пугали Василия наглыми посланиями, требованиями прислать всего и побольше, заявляли, что вообще-то хозяева всех городов русских — они. Аргумент был прост. Мы, крымские Гиреи, — Орда. Вы, Москва, — данники Орды, даром что Золотой, а не крымской. Так и платите же, сволочи! И подпись: ваш царь и воитель Такой-то-Гирей. Наши отнекивались да отдаривались. Гордость держали за пазухой. Глупые татары подумали, что, и правда, можно чем-то поживиться, и в 1517 году двинулись на Русь. 20 000 крымских всадников пробирались на Тулу, когда князья Одоевский да Воротынский обходным маневром обложили их в лесу. Убиты были почти все татары. Царь с боярами долго думу думали, разрывать ли с Крымом дипломатические отношения или как? Решили продолжать корешеваться, как ни в чем не бывало. Чтобы Крым совсем уж не попал под Литву.
