— У Эви и Курта была счастливая любовь?
Вернер улыбнулся:
— Такая только в сказках бывает. Эви ясно представляла себе свое будущее. Университет, диплом с наивысшими баллами, докторантура, потом музей естественной истории в Больцано, о котором тогда много говорили. У нее были амбиции. Она мечтала стать куратором отдела геологии. И по-моему, у нее бы получилось, такая она была молодчина. Как только приехала в Инсбрук, сразу отличилась, и профессора ее заметили. Сам посуди, как ей было нелегко. Представь себе девушку, молоденькую девушку с гор, которая говорит на нашем диалокте, как она затевает дискуссии с университетскими мудрецами, а ведь иные из них начинали карьеру в тридцатые-сороковые годы. Не знаю, понятно ли я говорю. Так или иначе, оценки у нее были отличные. Она начала публиковаться. Стала восходящей звездой.
Я вздрогнул. Меня тоже называли наполовину восходящей звездой. Такое определение приносит несчастье. Настоящее проклятие.
— Когда она уехала в Инсбрук?
— Эви уехала в восемьдесят первом, оставила Маркуса одного. Он был несовершеннолетний, а их мать, как в таких случаях говорится, была недееспособной, но Маркус мог сам позаботиться о себе. Эви уехала, а Курт отправился следом за ней на следующий год, в восемьдесят втором, когда Италия выиграла мировой чемпионат по футболу. — Вернер расхохотался. — У нас тут все ходили с вытянутыми мордами…
— Все тот же этнический вопрос?
— Мы болели за Германию.
— Не за Австрию? — наивно осведомился я.
Ответ Вернера, незамедлительно последовавший, заставил и меня расхохотаться.
— Ты когда-нибудь видел, как австрийская сборная играет в футбол? Лучше сразу вывесить белый флаг.
— Господи боже, какую я глупость сморозил…
— Да ладно тебе, Джереми: и то хорошо, что болельщикам некогда мастерить бомбы. — Вернер помолчал немного. — Курт, влюбленный, уехал из деревни. Когда Ханнес мне сообщил, что его единственный сын уехал в Инсбрук, чтобы жить там с Эви, даже я испытал некоторый шок, хотя меня и считали человеком… широких взглядов.
— В каком смысле?
Вернер кашлянул, явно смущенный:
— Мы тут в наших краях немного консервативны, понимаешь?
— Они не были женаты.
— И не собирались жениться. Заявляли, будто брак устарел. Я пытался убедить Ханнеса, что ничего страшного в этом нет. Видишь ли, из-за внебрачного сожительства Курт с отцом перестали разговаривать, а меня это огорчало. И Эви мне нравилась: такая славная девушка. Но Ханнес ее терпеть не мог. Как и масса народу, — с горечью добавил Вернер, — тут, в Зибенхохе.
