, в котором не могла бы существовать никакая современная форма жизни.
Модель Холдейна была основана на современных данных геологии и биохимии, а также на новом понимании эволюционных процессов. Это была современная теория, которую можно было анализировать и развивать, и она была намного сложнее модели спонтанного зарождения жизни. Однако ученые не сразу поняли следствия из этой теории. Поначалу ее воспринимали в качестве рядовой гипотезы, но постепенно теорию Холдейна начали принимать всерьез. Особый интерес к ней возник тогда, когда на Западе узнали о похожей, но гораздо более сложной гипотезе, выдвинутой ученым из СССР.
Лишь немногие западные ученые знали русский язык, но постепенно на Западе стало известно о небольшой работе на тему происхождения жизни, опубликованной в СССР в 1924 г., за пять лет до публикации очерка Холдейна. Ее автор, Александр Опарин, разработал модель, удивительным образом напоминавшую модель Холдейна. Причем Опарин проработал эту тему гораздо подробнее и точнее, чем Холдейн. В отличие от Холдейна, переключившегося на другую тематику, Опарин всю жизнь дорабатывал и развивал свою теорию. Когда в 1936 г. в западных университетах появился английский перевод второй, более полной, книги Опарина, все студенты, занимавшиеся эволюционной биологией, пытались заполучить экземпляр этого труда, ставшего основополагающим источником информации по данной теме до конца столетия. Через 75 лет после публикации книги журнал Nature указывал, что Опарин вполне заслужил место в «пантеоне величайших ученых XX в.», хотя мало кто на Западе, за исключением узких специалистов, знает его имя.
Александр Иванович Опарин был выходцем из старой России, которая практически исчезла к тому моменту, когда он стал знаменитым ученым. Он родился в Угличе – маленьком городке на Волге, к северу от Москвы. Эти места еще напоминали Россию XIX в.: с деревянными домишками и лошадьми, тянувшими на базар телеги с зерном. Простое происхождение Опарина часто удивляло тех, кто знакомился с ним позднее. Он любил хорошо пошитые костюмы и качественные галстуки, казавшиеся неуместными в постреволюционной России. Из-за европейской манеры одеваться и специфического ярославского говора (с выраженным «о») соотечественники нередко принимали его за иностранца.
Опарин достаточно рано поверил в справедливость марксизма и эволюционный характер развития природы. Обе идеи он перенял от своего кумира, русского ботаника Климента Аркадьевича Тимирязева. Ботаникой Опарин заинтересовался еще в детстве, в Угличе, когда бродил за городом в поисках новых растений для своей коллекции. Он прочел книгу Тимирязева «Жизнь растений» столько раз, что мог цитировать ее наизусть. В последние годы монархии в России, во время учебы в Москве, Опарин часто посещал Политехнический музей. Там, в роскошном амфитеатре, спроектированном любимым архитектором Романовых талантливым Ипполитом Монигетти, регулярно читал лекции Тимирязев.
