Вырь | страница 13



У Ксении Петровны собрались люди. Была хорошая музыка. Разошлись очень поздно. Ксения попросила Сашу помочь ей с мытьем посуды, и он остался. Посреди ночи словно что-то толкнуло его. Унылый, то смолкающий, то возникающий вновь, гул-звон врывался в комнату. Саша не мог так просто лежать в темноте и слышать, как параллельно с этим странным гулом-звоном ровно и глубоко, иногда всхрапывая на выдохе, дышит Ксения Петровна, и подошел к окну.

В небольшой дворик между домами, где одиноко распласталась песочница, кидался из проходов ветер. Он захватывал хвостом сухие листья, оперялся ими и завивал хвост спиралью. Пролетая в узких тоннелях между домами, среди глухих белых стен, ветер вел за собой гул. Кроме того, время от времени начинал звенеть металлический лист, разделяющий совмещенный с соседней квартирой балкон. Было достаточно светло. Казалось, что светится сухая подмороженная земля и белесый асфальт.

Ветер словно производил конкретное действие: ломал или грозил. А грозил неизвестно чем, лохматый, оперенный, неуправляемый. Остановить его было невозможно. И Саша подумал, что за темными окнами в высоких, будто полуоторванных от земли домах-скорлупках стоит много людей, и им холодно.

За городом, в низеньком, близком к земле доме спит Сашина мать, а неподалеку, через пять дворов — Оля Рыжова. Туда убежали последние электрички. Там, под прикрытым облаками, но не очень надежным небом, тоже гуляет ветер, завивая хвост спиралью.

Саша поспешно подошел к репродуктору, покрутил ручку. Тишина. Ах да, ночью нет трансляции. Тогда, суетясь, он отыскал на полке приемник. Поймал «Маяк». Музыка лениво поиграла, отзвучали позывные, стали передавать прогноз погоды. Резкое понижение температуры.

Непокрытая еще снегом земля стала жесткой и звонкой: это ударил мороз. И тут Саша вспомнил о «топоре». Афиногенов пока не расшифровал это понятие…


Всем миром отогнали чужих всадников, и боги услыхали олвов, и укрыли снегом голую землю и просторный сухой лес. Сугробы припрятали тропки, тяжелой белой броней заковались колючие деревья, выставив перед собой огромные лапищи в белых боевых рукавицах.

Вырь волок сено из дальнего стожка. Перед тыном лес отступил, и открылась поляна, что еще недавно была полом брани. Лес отступил не сразу, а оставил за собою невысокие кустики с тонкими черными ветками. «…Оглянись — оставь в себе свет, какой увидишь». Вырь бросил груз, распрямился, оглянулся. Вдали за просекой порозовело серое небо: заходил невидимый Яро. На кустах сидели красногрудые птахи. Их было много, почти на каждой тонкой черной ветке — гость. Постоял Вырь, обернувшись, подзамерз. По просеке проносился злой ветерок и забивался под кожух. Вырь согнулся и поволок сено дальше.