- Ну, что скажешь, парень?
- А ничего, - даже расцвел от какого-то ему только одному понятного удовольствия тот.
- Так ничего и не скажешь?
- Да вот так-таки возьму и не скажу, - будто насмехаясь, отозвался тот ломким баском.
- Гм, ясно. Дело твое, конечно. Но ведь когда человек что-то делает, ну, например, к кому-нибудь заходит, то...
- А что, просто так уже и зайти к тебе нельзя?
- Нет, отчего же! - Это бесцеремонное "ты" насторожило Максима. - Кто ж говорит, что нельзя, но...
Он внимательнее взглянул на парня, который сверлил его веселым взглядом.
Парень будто хотел что-то сказать... Чудной какой-то.
Совсем незнакомый. Зашел, смотрит, усмехается... Может... Кто его знает... Война, бомбежки, небывалые потрясения...
Максиму стало не по себе. И это от парня не укрылось. Он ступил шаг от дверей и сказал, хитро прищурясь:
- Ни за что не узнаешь!
И на миг будто что-то знакомое мелькнуло в этом долговязом и... да нет же, совсем незнакомом парне. Максим еще подумал, попытался вспомнить.
- Нет, не узнаю.
- Ах-ха-ха! - расхохотался парень, видимо обрадованный, что его так и не узнали. - А Радиобога забыл, ха-ха!
- Ясно! - облегченно воскликнул Максим. - Ясно!
Леня Заброда!
Поднявшись, он подался навстречу парню. Но тот вдруг перестал смеяться и с какой-то деревянной церемонностью протянул ему большую красную руку.
- Здравствуйте, пане Зализный!
- Здравствуйте, пане Заброда! - ответил Максим в тон парню, и оба громко, заливисто, совсем по-детски расхохотались.
- Ну и выгнало тебя, браток! - с удивлением и удовольствием разглядывая Леню, сказал Максим. - Как же тебя узнаешь?! А вот хворостину, которой мать тебя тогда отстегала, я как сейчас вижу и забыть не могу.
И снова Леня захохотал, словно Максим напомнил ему что-то бог весть какое приятное...
- И был ты тогда обыкновенному человеку по колено. Перелаз наш помнишь? Так у тебя только голова над тем перелазом торчала... Ну и рад же я, что с тобой встретился, Радиобог! Рассказывай, где ты и как?
- Да вот так! - с восхищением и радостью, как и тогда, в детстве, смотрел на Максима Леня. - Они, гады, какими-то зажигательными шпарили и еще какими-то.
Начисто все разнесет, а потом еще и запалит. Ну, мы в погребе отсиживались, а прямого, к счастью не было.
Когда стихло, вышли, а от половины улицы - только тепленькое место... Все кругом затянуло дымом, и на вашей груше, на самом верху, наши ворота висят. Волной, значит... Ну, постояли мы, посмотрели... "Пойдем хоть к тетке Соломин, - говорит мама, - в ихнем углу вроде не бухало". Это к Казачьей балке. Да ты знаешь, на Выселках. Там у тетки сейчас и живем...
