— Когда я начинал этот проект, здесь стоял только ксерокс, — с непонятной грустью сказал он.
— То есть, не было всего этого хлама, — подытожил Молдер, — который только зря занимает место…
Он снял со стеллажа стопку отложенных книг и понес укладывать в коробку из-под портативного электронного микроскопа «Дженерал Электрик»..
За его спиной раздался странный звук.
Молдер оглянулся и увидел, что Скиннер методично рвет сложенный лист бумаги.
— Ваша отставка не принята, агент Молдер, — пояснил Скиннер, демонстрируя обрывки.
Молдер рожал плечами и продолжил укладывать вещи.
— Если вы хотите заниматься самобичеванием…
— Все эти залежи свидетельских показаний, результатов вскрытий, опросов, анализов — полное дерьмо, — как бы про себя раздумчиво проговорил Молдер. — Как ничего не знали, так и не знаем. Ради этого потерять Скалли, потерять себя… Я не могу больше. Я не могу больше выносить того, во что я превращаюсь. Меня уже тошнит, понимаете?
Скиннер снял очки. Хотел сунуть в карман, передумал; без очков лицо его стало совсем другим. Он прошелся по кабинету.
Под каблуками скрежетнули осколки какой-то пробирки или ампулы. Потом он достал платок и стал тщательно протирать стекла очков.
— Когда мне было восемнадцать лет, я отправился во Вьетнам. Меня никто не призывал, Молдер. Я записался добровольцем. В морскую пехоту. В свой день рожденья, когда мне стукнуло восемнадцать. Я был уверен, что поступаю правильно. И во Вьетнаме я продолжал в это верить. И верил несколько месяцев. А потом в наш лагерь пришел десятилетний вьетнамский мальчик, увешанный гранатами, как рождественская елка — игрушками. Вьетконговцы любили такие штучки… И я… я отстрелил ему голову. С расстояния в десять ярдов.
Он замолчал. Справился со спазмом в горле и продолжил:
— С этого мига я потерял веру. Не в страну. Не в себя. Не в справедливость. Даже не в Бога. Вообще во все. Оно — все — потеряло смысл… А потом, как-то вечером, мы отправились в дозор. И нас прихватили. Впрочем, прихватили всех, и тех, кто остался на базе, тоже. Я посмотрел вниз и увидел себя. Мертвое тело. Я себя даже не сразу узнал. Я смотрел, как вьетконговцы обыскивают меня, забирают оружие, патроны, режут мою форму, чтоб муравьям было Легче сожрать труп. И я остался один. Среди зеленого океана джунглей, таких мирных, спокойных; в них не было ничего пугающего. Рядом лежали мои друзья… все мертвые. Наутро пришла похоронная команда. Они сунули меня в пластиковый мешок и уже собирались застегнуть его, когда кто-то заметил, что я дышу. Две недели спустя я очнулся в сайгонском госпитале… С тех пор я каждый день боюсь смерти. А ты — нет?
