Сотня свечей освещает рязанский храм, сотня чистых голосов, младенческих, отроческих и девичьих, поет псалмы и славит Господа. Слезы текут по их лицам, но спокойные, радостные улыбки играют на губах, а глаза полны света, словно видят они Божью славу и спасение для жизнь отдавших за Христа. Громче и громче благое пение, не слышат в церкви треска огня, охватившего храм, не доносятся туда татарские ругательства язычников. Вот и Настя поет среди прочих, стоит, обняв Ваню и Ждану, смотрит с улыбкой на образа. Не замечает, как черный едкий дым лезет сквозь окна, заполняет собой церковь. И чернота эта накрывает все кругом…»
Коловрат медленно приходил в себя. Через высокие окна в покои попадал дневной свет. Монахов не было, только молодой дружинник дремал на лавке у входа. Евпатий медленно сел на полатях, попробовал сжать кулаки и с радостью отметил, что силы вернулись к нему. Он поднял руку и осторожно потрогал затылок. Рана совсем зажила, остался только гладкий шрам, а волосы, на ощупь, были бриты, но уже сызнова отрасли. Мысли путались в голове, цепляясь одна за другую, как бирюльки из детской забавы. Сколько же он пролежал в беспамятстве? Горящая Рязань, Настя, дети. Что с ними? Что за ужасный сон он видел? Неужели это правда? Евпатий тяжело закашлялся, разбудив дружинника. Тот резко поднял голову, с суеверным испугом посмотрел Коловрату в глаза и выскочил за дверь с криком:
– Очнулся боярин рязанский! Князя! Скорее князя зовите!
Не медля ни минуты, Михаил Всеволодович явился в покои. Пару мгновений он молча глядел на Евпатия, теперь уже не было в его взгляде такой заносчивости, уже скорее с опаской смотрит на вещего воина черниговский князь. Наконец молвит он:
– Очнулся, Евпатий Львович? Сильна же твоя хворь оказалась, думали, уж не оправишься.
Евпатий потряс головой, стараясь выгнать из нее остатки кошмара, но видения темных полчищ, надвигающихся на Рязань, никак не хотели уходить. Нужно скорее собрать ратников, сколько сможет, и отправляться на выручку.
– Что, князь, не набралось в Чернигове охотников со мной в Рязанскую землю идти? – сипло спросил Коловрат. Михаил Всеволодович сразу посуровел лицом.
– Отчего же. Сотня с лишком набралась, кто своей волей решился. Да еще сотня, что я даю. Уже несколько дней как готовы. И кони, и припасы. Только тебя дожидались. Да, вот еще… Гонец нынче утром прибыл, из Рязани…
Коловрат разом вскочил на ноги.
– И?! Какие же вести?!
– Недобрые. Вестник только с тобой согласился говорить. Потому я велел, как очнешься, – сразу меня звать. Вот, верно, и он.
