И Нездила дал ему этот повод.
Бесцветным голосом, еле ворочая языком, Афанасий перевел:
– Хан говорит, если отдашь свою жену ему в наложницы, он обойдет Рязань стороной.
Федор медленно повернул голову и с такой яростью посмотрел на Батыя, что издевательская улыбка на скуластом лице тут же погасла.
– Скажи этому поганому псу, – молвил княжич, и в шатре повисла звенящая от напряжения тишина, даже музыканты перестали играть. – Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь.
Долгую минуту все сидели молча и неподвижно, и хотя Нездила все еще не перевел отповедь Федора, мунгалы и так поняли, что их великого хана только что смертельно оскорбили.
– Переведи, – с нажимом повторил княжич.
Афанасий Прокшич стал медленно и сбивчиво подбирать мунгалские слова.
Но Федор уже не смотрел на Батыя и не ждал его реакции – из-под стола чья-то грязная рука тронула его за край кафтана, и тихий голос по-русски прошептал:
– Бегите!
От неожиданности княжич вздрогнул и в недоумении посмотрел вниз. А в следующий миг уже задохнулся от представшей перед ним картины: в яме стояли на коленях грязные и оборванные люди, держа на плечах столешницу. Однако не это оказалось самым невероятным. В человеке, подавшем сигнал, Федор узнал Ратмира – отцовского сотника, много лет назад возглавлявшего лучшую рязанскую дружину. Мунгалы напали на его отряд из засады и всех перебили, кроме Евпатия… Теперь выходит, что не всех. Некогда статный плечистый воин теперь походил на собственную тень. Торчащие во все стороны седые волосы сбились в колтуны, кожу покрывала корка грязи, а уж как он исхудал – смотреть было больно.
Княжич выпрямился, знаком указал остальным рязанцам заглянуть под стол и вновь взглянул на Батыя. Тот с самодовольной усмешкой сделал знак Цогту. Слуга снова громко хлопнул в ладоши, и в шатер опять зашли люди. Только в этот раз на прислужников они не походили и блюд с яствами у них не было. Вместо угощения мунгалские воины держали в руках ошейники и цепи, с которыми и пошли к послам.
– Обмолот! – гаркнул Федор, вскакивая на ноги и поминая про себя добрым словом друга-Евпатия. Повторять сигнальное слово не потребовалось – русичи рванулись из-за стола, хватая мечи из корзин и сундуков, привезенных в подарок Батыю. Крики, звон металла и завывания женщин наполнили ханский шатер.
Нездила замешкался и подняться у него уже не вышло – желтолицый язычник одним змеиным движением нацепил на него кованый ошейник. Афанасий Прокшич схватился руками за железную удавку, захрипел, забился, но тщетно – мунгал перетянул ему горло цепью, повалил на пол и сильно прижал острым коленом.
