, глубочайшие смыслы пророк выражал не в словах, как в чем-то внешнем, а во внутренних смыслах, которые можно постичь только при помощи аллегорического толкования.
Принципы аллегорического толкования Филон Александрийский изложил в своих комментариях. В них события Ветхого Завета превратились в назидательные притчи, в которых почти полностью исчез исторический смысл. Например, явление Бога Аврааму при заходе солнца означает, что богопознание возможно лишь тогда, когда утихают земные страсти; камень под головой Иакова означает аскезу. Обряды, предписанные Законом, Филон Александрийский толковал в нравственном плане: священные хлебы — это знак воздержания; части жертвенного животного — добродетели.
Иногда аллегоризация Филона заходила слишком далеко, подчас достигая фантастических размеров. Вот пример такого толкования: «Переселение Авраама в Палестину — на самом деле рассказ о философе-стоике, покинувшем Халдею (чувственное восприятие) и остановившемся в Харране, что значит „дыры“ и отражает тщетность познания сущности через дыры, т. е. чувства. Когда он стал Авраамом, он стал по-настоящему мудрым философом. Жениться на Сарре — значит вступить в союз с абстрактной мудростью»[190].
Филон считал, что буквальное понимание Писания рассчитано на уровень понимания духовно незрелых людей, а аллегорическое значение — для мудрецов. Аллегорическое толкование следовало использовать в таких случаях: (1) если буквальное значение представляется недостойным Бога, (2) если кажется, что данное утверждение противоречит некоторым другим утверждениям в Писании, (3) если указано, что текст следует понимать символически, (4) если выражение повторяется или использованы дополнительные слова, (5) если это повторение уже известного, (6) если выражение варьируется, (7) если использованы синонимы, (8) если предполагается игра слов, (9) если есть что-либо ненормативное в грамматических категориях — в числе или времени, или (10) если присутствуют символы[191].
И вместе с тем Филон не отрицал и буквального значения текста. Например, в трактате «О смешении языков», посвященном анализу 11-й главы Бытия (строительство Вавилонской башни), он специально оговаривает, что нельзя буквально понимать сошествие Бога с небес, но сам рассказ о строительстве башни, судя по всему, он понимал как повествование о реальном строительстве очень высокой башни, которое было прервано Божественным вмешательством[192]
