— Тату? У них есть тату? — Я невозмутимо смотрю на две венецианские маски, которые мы с Десом выбрали в Венеции: одна с крючковатым носом чумного доктора, а другая с разукрашенным лицом Арлекина, висящие на стене. — Почему я не получила тату? — спрашиваю я. Браслет, который минуту назад я думала, выглядит круто, сейчас казался убогим.
Торговец закрывает журнал и откладывает его в сторону.
— Ты хочешь тату?
— Конечно, — рассеянно отвечаю я, пропуская между ушей предупреждение в его голосе. Татуировка выглядела бы более дерзкой, чем какой-то хлипкий браслет. Дес поворачивается ко мне лицом, забирается на кровать и ползёт вверх… ко мне. Останавливаясь лишь, когда нависает надо мной.
Я не могу дышать. Я, правда, не думаю, что смогу дышать. Его опасный взгляд лишает меня способности связно мыслить. Это возможно тот самый момент, когда наши странные дружеские отношения, могут перерасти в нечто большее. Я так боюсь этой возможности. Но так стремилась к ней.
Он садится на меня, его мощные, обтянутые в кожу бедра, заключают меня в ловушку. Наклонившись, Дес берет мою руку, на которой нет браслета. Моё сердце хочет вырваться из груди и бьётся, как сумасшедшее. Я никогда не была так близка к Десу. И теперь точно знаю, что никогда не буду удовлетворена, пока физически не стану ближе с ним.
Моя кожа начинает светиться, Дес проявляет любезность и игнорирует тот факт, что я чертовски завелась. Он проводит рукой от запястья до предплечья. Под его прикосновением на моей коже появляются ряд за рядом линии татуировки.
— Ты бы ходила с этим, нежели с браслетом? — спрашивает он.
Я отворачиваюсь от Деса, чтобы лучше рассмотреть метки. Они… уродливые. Никогда бы не подумала, что тату могут быть такими мерзкими. — Ты можешь носить мои чернила, — соблазнительно говорит он, — только скажи, и они будут на тебе. И тебе, Калли, это не будет стоить ни единой бусины. — Дес ждёт от меня ответа. Когда я не отвечаю, рисунок блекнет и затем полностью исчезает. — Так я и думал. — Он отпускает мою руку и возвращается к изножью кровати. Усевшись, он берет журнал в руки и начинает листать. — Я не собираюсь помечать тебя, как какого-то обычного преступника, — говорит он через плечо, — и ты не должна желать этого. Полития обращает внимание на такое. У них бы аневризма разорвалась, если бы они увидели девушку-подростка с более чем ста татуировками.
— Почему? — спрашиваю я, сжав запястье, которого он только что касался. — Это так необычно?
