Отель «Севилья»
Гавана. Куба
17 мая 1920 года
15.30
Моя дорогая Дора!
Я выиграл еще одно сражение вторым спектаклем «Марты». Мне удалось ухватить публику за — как у вас называется нижняя часть рта? — «il mento» (подбородок) и трясти до тех пор, пока она не оказалась у моих ног. Мнения обо мне настолько различны, что я не знаю, кому верить. Одна и та же газета то хвалит меня, то ругает. В этих двух спектаклях я делал все, что мог, и в ответ добился настоящей демонстрации публики в театре и на улице, но и этого недостаточно, чтобы убедить этих «мудрецов». Вчера, нет, сегодня утром в газете сообщали, что я был великолепен и неповторим во втором спектакле, а в дневном выпуске написано, что я уже схожу со сцены и успех, который я имел, объясняется большим моим опытом и умением петь.
Конечно, люди, не имеющие школы и опыта, не могут хорошо петь. Мне советуют смеяться над всеми этими бреднями, но меня многое тревожит и я боюсь, что не закончу гастролей. Надеюсь, что однажды утром проснусь совершенно больным и смогу по уважительной причине сесть на корабль или на поезд, чтобы ехать к моим дорогим. Эти испанцы не хотят допускать, чтобы кто-либо признавался выдающимся, но если я не сойду с ума, то одержу окончательную победу. Завтра мы даем «Любовный напиток», но если и это их не удовлетворит, я покину это жаркое место.
Очень люблю тебя, дорогая. Рико.
Отель «Севилья»
Гавана. Куба
18 мая 1920 года
15 часов
Любимая Дора!
Какой сегодня замечательный день!! Восемнадцатое число! День рождения Глории! Сегодня ей пять месяцев. Надеюсь, что Бог сохранит ее для нашей любви. Мы будем преданно оберегать и лелеять ее. Она похожа на меня? Это мне не нравится, потому что я некрасив и всегда говорил о своем желании, чтобы она была твоей копией. Самое важное, чтобы она была так же мила, как ты. Дора, я безумно люблю вас обеих!
Вы с Глорией составляете для меня всю радость и счастье жизни. Я люблю вас больше всего на свете. Я твой с того самого момента, как мы поженились. Рико.
Отель «Севилья»
Гавана. Куба
19 мая 1920 года
14.30
Моя дорогая Дора!
Как я сообщал в предыдущем письме, я чувствовал себя перед «Напитком» превосходно благодаря трем твоим телеграммам. Голос звучал отлично. Я хорошо начал спектакль, с середины дуэта, как в Мексике, взял публику за «подбородок», и после первого акта вызовы были бесчисленными. Второй акт публика также приняла очень хорошо. Много раз вызывали. Третий акт. Немного похлопали после дуэта с баритоном. Затем наступила очередь романса. Я никогда не видел ничего подобного. Настоящая буря аплодисментов. Настойчиво, но напрасно требовали биса. После окончания устроили грандиозную овацию. Моя дорогая, ты не представляешь, что мне приходится делать, чтобы добиваться этого. Публика не обращает внимания на то, как поют другие певцы, хорошо ли играет оркестр, не поет ли хор на полтона ниже, хорошо ли подготовлена сцена и как она оформлена, — все ждут меня. К счастью, я был в голосе и в настроении и победил. Теперь трудности позади, потому что «Напиток» и «Марта» были здесь неизвестны, а теперь, в известных публике операх, она у меня в руках. Бракале опять здесь. Он говорил о Лиме (Перу), Венесуэле, Пуэрто-Рико и других городах и странах, и я боюсь, что он займет разговорами все мое время, — сама знаешь, как много могут говорить импресарио, чтобы убедить в чем-нибудь артиста, и я сожалею, что должен покинуть тебя и продолжить письмо завтра. Дорогая моя, посмотрела бы ты, в каких условиях я нахожусь! Пот льет с меня ручьями. Какая жара!! Дора, я устал и ложусь спать. Прости меня, но я не могу больше писать. Поцелуй за меня Глорию. Всей душой твой Рико.
