Старшему сыну Энрико — Фофо — было двадцать три года. Он служил в армии. Это был хилый невысокий блондин, носивший военную форму, но всегда готовый неожиданно расплакаться за обеденным столом. Мимми был крупным четырнадцатилетним мальчиком, одетым в белый матросский китель и ни на шаг не отходившим от своей гувернантки. Ноги его довольно сильно заросли волосами, голос уже ломался и появились усы. Он был живым ребенком, но ему не разрешали играть с другими детьми. Большую часть детства он провел в Англии с мисс Сайер. Гувернантка все еще надевала ему чулки и ботинки, а Энрико объяснял это тем, что хочет видеть своего сына опрятным. Я понимала, что Мимми слишком долго находился на попечении гувернантки, и предложила взять его в Америку, чтобы поместить в один из пансионов. Сначала Энрико отказывался, но когда я убедила его в том, что мальчик не будет испытывать никаких неудобств, он согласился, и больше мы не разговаривали об этом. Энрико никогда не сомневался в принятом решении. Он ждал результата.
В католической Италии родившийся вне брака ребенок считался законным, если отец публично признавал его. Вопрос о статусе детей Энрико и их матери, жившей в Южной Америке, никогда не беспокоил меня. Самым убедительным доказательством этого, в моем понимании, стала просьба Энрико вскоре после нашей свадьбы пойти в банк и послать его бывшей жене ежемесячно выделяемую им сумму денег. Я никогда не стремилась выяснить степень родства всех живших с нами в Синье, да в этом и не было необходимости, так как Энрико являлся главой семьи. Я не спрашивала Энрико и об отношениях с членами семьи, потому что избегала ненужных вопросов. Все мы собирались во время еды в большом и красивом зале. Родственники съедали горы спагетти и несколько кастрюль трески. Мы с Энрико пили из маленьких чашек чистый бульон и ели мясо цыплят. Как правило, я сидела радом с мужем. Когда нас приглашали куда-нибудь, он всегда просил хозяйку посадить нас вместе.
— Иначе, — обычно говорил он, — мы не сможем прийти. Видите ли, дома я сижу рядом с Дорой; я женился на ней, чтобы быть возле нее.
Марио — второй слуга Энрико — прислуживал за столом только нам, другие слуги — родне. Это было странно и приятно.
Мне нравился Марио. Семнадцать лет назад он был носильщиком на железнодорожной станции. Энрико пришлось по душе, как тот переносил его багаж. С того времени Марио сопровождал Энрико в поездках по всему миру.
