— Что не выходит? — спросил Сафронов.
Галкин сделал головой и руками неопределенный, округлый жест:
— Вы вот… а о н о… не выходит.
— Да что именно?
— Так ведь видим, товарищ гв… товарищ капитан. А о н о… это… не поддается.
— Ну, ладно, — прервал Сафронов. — Вы, как умеете, расскажите: что, по-вашему, вот это о н о? Что, по-вашему, не выходит?
Санитары переглянулись и все уставились на Супруна, как бы молча уполномочивая его на разговор от их имени. И Сафронов посмотрел на него и заметил, как изменился, как осунулся Супрун, даже-ямочки на щеках исчезли.
«Действительно, досталось ему с непривычки».
— Слушаю, — поторопил Сафронов.
— С моральной точки, — как и подобает солдату, тотчас отозвался Супрун. — Мы не привыкшие к такому. Конечно, за войну всякое повидали, но, когда сам в бою, особенно теперь, в наступлении, — это совсем другое дело. А тут сплошняком… Вы не замечаете, а нам это и в самом деле по сердцу, как ножом по стеклу.
— Так. Еще, — подтолкнул Сафронов.
— С физической точки, — продолжал Супрун и как-то совсем по-детски загнул палец на левой руке. — Крутишься, крутишься, а они все идут. И жалко их. А что мы можем сделать? Ну, напоишь, накормишь, покурить дашь. Особенно заниматься некогда — новые поступают. И отдыхать неловко. Иной раз и выпадет свободная минута, так думаешь: «А как они на тебя посмотрят? Дескать, в тылу сидишь, морда, и еще дрыхнешь, а вокруг бойцы маются». Я сам был в таком положении, знаю.
— Но у нас не конвейер. Хирурги не автоматы, — заметил Сафронов, чтобы что-то сказать на неутешительные слова санитара.
— Я, конечно, новенький, слабо разбираюсь, но если…
— Говорите.
— С организационной точки. — Супрун опять загнул на руке палец. — Я вот… мы вот… И на вас глядя, и вообще… Все ж таки можно бы… В пехоте вон… Там их отделяют. А тут… Ну вот хоть бы с легкоранеными. Ну чего они тут базарят?
— Это верно, — согласился Сафронов, удивляясь топкости наблюдений санитара.
— С человеческой точки, — произнес Супрун, довольный тем, что его так внимательно слушают. — Относительно раненых из других частей.
Сафронову понравилось, как точно и деликатно он сказал: не «своих», не «чужих», а именно «из других частей».
— И что же? — спросил Сафронов.
— Так ведь я сам не ваш, — в порыве откровения проговорился Супрун. — Не чистый ваш — наш полк на операцию к вам приданный.
— Ну, это все равно что наши, — одобрил Сафронов.
— Так вот я и говорю, как тут быть? — Супрун оглядел товарищей, и те закивали, подтвердили свою солидарность. — Мы, конечно, понимаем, из одного котелка, к примеру, взвод не наестся, так что, ежели всех на нас валить, не выдержим. Ну а вы на солдатское место встаньте. Его, беднягу, из пекла волокут. Он-то при чем?
