Он был постарше многих парней, армию прошел, хозяйственный, крестьянский опыт имел, мог многое: строить, стругать, сапоги тачать, валенки подшить. С этого, с валенок, и началось. У Лизы Груздевой правый пимишко прохудился на самой пятке. А на дворе мороз под сорок, босиком не выскочишь. Лиза к Ивану обратилась: «Говорят, ты можешь». Он слова не сказал, взял валенок и за ночь притачал к нему подошвы (от своих голенищ оттяпал). С той поры Лиза стала с ним первой здороваться, на лекциях подсаживаться, называть Ваней. Он сначала дичился, приходил в аудиторию попозже, чтобы сесть куда-нибудь подальше, на самую «камчатку», старался с Лизой не сталкиваться, задерживался в анатомичке или в лаборатории. Но куда денешься, ежели в одной группе учишься? Куда уйдешь, если все рядом, на виду?
Чем брала Лиза? Чем его успокаивала? Молчаливостью, выдержкой. Он не сядет с нею, задержится, уйдет — ни слова попрека. Как будто так и надо. Она, знай, свою линию ведет. Но хорошо ведет, мягко, славно, так, что никто не посмеет ни над нею, ни над ним не то что посмеяться, даже пошутить, ухмыльнуться ненароком. Со временем привык он к тому, что Лиза рядом. Так, верно, конь коренной привыкает к своему пристяжному — в ногу идет, одной рысью, вроде бы без устали. (Сравнение он тогда придумал и сейчас вспомнил о нем с грустью.) Главное, они понимали друг друга почти без слов. Он-то ее понимал, это нормально. А вот как она его понимала? Вот что удивляло Ивана. Первое чувство, которое вызывала у него Лиза, было удивление. А потом оно перешло в нечто большое, непонятное ему, огромное.
Однажды Лиза прихворнула и не пришла на занятия. Иван ходил весь день будто сам не свой. Когда она была рядом, вроде и не ощущал этого, а тут понял: без нее теперь спотыкаться будет. Без нее теперь нельзя.
Так и друзья-товарищи считали. Они не говорили об этом, но всем своим поведением, отношением к Лизе, к Ивану подчеркивали свое одобрение. Над другими парочками подтрунивали, разыгрывали, косточки другим перемывали. Им — никогда. Все видели: это серьезно, это подходяще. Главное — подходяще, подходят люди, две половинки нашлись, и все.
По окончании четвертого курса решил Иван свозить Лизу в свое село, показать родне. Перед этим вел долгую переписку с отцом-матерью, подготавливал почву. И все-таки не уверен был в душевном приеме. Уж больно они, Лыковы, придирчивы, больно «янливые», как бабушка Феня говаривала.
Помнится, встретил их отец на телеге, до верху покрытой душистым сеном. Всю дорогу он искоса поглядывал на Лизу, изучал.
