Через несколько дней полк ввели в бой, и Штукин постарался оправдать доверие капитана Строкова. Впрочем, он работал как всегда, как привык работать. У него были навыки, полученные и за время учебы, и за дни пребывания в медсанбате, были хватка, скорость, надежные знания. Как специалист он был выше других врачей. Он так увлекался делом, что даже забывал, где находится, и потому не обращал внимания на близкие разрывы, на пролетающие над головой осколки и пули.
Однажды взрывной волной сдернуло палатку во время операции.
— Безобразие! — закричал Штукин. — Восстановите сейчас же.
В минуты затишья он замечал, что и фельдшер, и санинструкторы, и санитары смотрят на него с удивлением.
— Работать надо по правилам, — объяснил он. — Все изучено.
— Мы не об том, мы об этом… Как вы, это самое, не боитесь?
— А вы работайте и не думайте ни о чем другом.
— Так мы-то это… не впервые… а вы-то…
Штукин чувствовал неудовлетворенность работой в полку. Он был способен на большее, уже проводил самостоятельные операции, а тут… рассечение, иссечение, наложение шин, жгутов, укольчики. Правда, не было проклятого эфира, но зато и настоящего дела не было.
Но что он мог изменить? Приказ есть приказ, и Штукин выполнял его, как положено.
Судьба изменилась сама собой. Каким-то добрым ветром в дни затишья к ним занесло начсанарма. Тот увидел Штукина, узнал и возмутился:
— В чем дело? Почему он здесь?
Начсандив объяснил.
— Полно вам. Я видел его в работе. Если что, не дай бог, случится, так я бы хотел к нему на стол попасть.
Через день-два Штукин вновь очутился в медсанбате. Его до сих пор удивляли армейские порядки. И где-то втайне он не мог их понять и смириться с ними.
«Как же так? Достаточно одного слова начальника — и ты здесь, одного неодобрительного взгляда — и ты там… А впрочем, вероятно, так и надо. Ведь я профан в военном деле».
Он вспомнил свое возвращение в медсанбат. Ему, оказывается, сочувствовали и появлению его не то что обрадовались, но приняли его как справедливое.
Большеголовый командир медсанбата майор Томан пригласил Штукина в свою палатку, угостил «собственным» чайком, расспросил о работе в полку, а потом предложил партию в шахматы. Штукин удивился, увидев в его руках старенькую, со сбитыми углами доску. Сел играть из приличия. Играл он слабо. Это сразу и выяснилось.
— Хм-хм, — похмыкал Томан. — Не сильны вы, не сильны.
И тут Штукин, неизвестно почему, поведал ему свою тайну, рассказал о своем враге номер один — проклятой эфире.
