Они проезжали сонные, словно вымершие, деревеньки, лесочки, поля, поднимались в гору и скатывались под уклон, и казалось, конца не будет их дороге и этой странной пустынности вокруг.
Но вот вдали сверкнуло, и почти одновременно брызнул дождь. Сафронов подумал, что начинается гроза, но дождь шел мелкий, приятный. А свечение вдали повторилось, и было оно непохоже на молнию. Он догадался: «Ракеты. Значит, где-то там передовая». И еще более удивился тишине и пустынности, окружавшей их.
Дождь пошел чаще. Запахло землей. Дорога потемнела. Ехать по ней стало будто бы легче.
— Там плащ-палатка, — бросил через плечо Лыков-старший.
Сафронов помог Галине Михайловне достать со дна коляски плащ-палатку и покрыться ею. Теперь появились новые, тугие, дребезжащие звуки. Это капельки ударялись о брезент и разлетались мелкими брызгами. Сафронов чувствовал их на своей спине. Они холодили кожу и расплывались по гимнастерке. Вначале прохлада была приятна, но вскоре рубашка прилипла к телу и влага раздражала кожу, как холодный размягший горчичник.
«Что-то затянулся наш короткий путь», — подумал Сафронов. И тут мотоцикл чихнул в последний раз и замолк намертво. И чего только ни проделывал Лыков-старший: и протирал части, и продувал трубки — мотор не заводился. Лыков-старший повернул к Сафронову мокрое лицо и произнес хрипловато:
— Оставайтесь здесь. Я иду за машиной.
Очень скоро шаги его по увлажненной дороге затихли и серая мгла поглотила комбата. Сафронов остался вдвоем с Галиной Михайловной.
— Чего вы мокнете? — оказала Галина Михайловна. — Идите под брезент.
Сафронов присел у коляски, и она накрыла его с головой плащ-палаткой.
Так они и сидели, слыша дыхание друг друга, не шевелясь и не разговаривая. Постукивали дождинки по брезенту. Тикали часы на руке Галины Михайловны. Рука лежала на плече Сафронова, придерживая полу плащ-палатки. От руки исходило тепло.
«Хорошо бы вот так сидеть и сидеть», — сквозь набегавшую дремоту думал Сафронов, на мгновение забыв о войне, о фронте, о своем стремлении на передовую.
Они, верно, оба задремали, потому что на какое-то время сознание провалилось и все звуки исчезли. Первым вскинул голову Сафронов. Его разбудили голоса. Он хотел осторожно снять со своего плеча руку Галины Михайловны, но она тоже проснулась и сама откинула брезент с головы.
Чуть-чуть рассвело. Развиднелось. Из серой мглы появлялись люди. Они проходили в десяти шагах от них и опять исчезали. Приглядевшись, Сафронов понял: идут раненые — поодиночке, парами, группами, опираясь на палки, доски, на плечи товарищей. Больше всего Сафронова удивило то, что раненые никак не реагировали на них, как будто появление машины с двумя офицерами здесь, на развилке дорог, в это дождливое раннее утро было обычным делом, как будто ничего особенного не было в том, что стоит заглохшая машина и в ней мужчина и женщина при офицерских погонах.
