Показалась Люба, попросила разрешения на минуту пройти в госпитальный взвод.
— Я мигом.
— Пожалуйста, пожалуйста.
— Вы знаете, Галина Михайловна о вас хорошо отзывается.
— Я тоже, — поспешно ответил Сафронов, скрывая неожиданное смущение. Хотя действительно Галина Михайловна была ему по-человечески симпатична и он искренне сочувствовал ей, ему почему-то казалось, что проявление этих чувств может скомпрометировать его перед подчиненными.
Подошла машина. Из нее, неуклюже придерживая ногу, вылез человек с редкой фигурой: большая голова, квадратное туловище — будто огромный арбуз положили на книжный шкаф, а к нему приладили короткие, как у рояля, ножки.
— Э-э, — козырнул солдат. — Э-э, это санбат?
— Да, а вы из какой части? Солдат назвал часть.
— По адресу, — сказал Сафронов. — Как самочувствие? Есть жалобы?
— Э-э, нормально. Э-э, жалоб нет. Э-э, есть просьба.
Сафронов поначалу думал, что солдат контужен или заика, но теперь увидел, что экает он по другой причине: в момент паузы подбирает подходящее слово.
— Слушаю.
— Э-э, не отправляйте. Никуда я не хочу, потому, э-э, в свою часть желаю вернуться.
Сафронов молчал, а солдат продолжал упрашивать, все более распаляясь:
— Э-э, честное слово, пустяк. Э-э, два осколочка. Язви их. Я и в полку говорил. А они, э-э, язви их…
Тут Сафронов вспомнил, что у него не хватает санитара, и придирчиво оглядел прибывшего: «Кряж. Наверное, за двоих сойдет. А почему бы и нет?»
— Фамилия?
— Э-э… — Солдат принял стойку, доложил по форме: — Рядовой Лебко.
— Останетесь у меня санитаром. Не возражаете?
— Э-э, большое спасибо.
— Только зайдите, пусть оформят и рану посмотрят.
— Э-э, есть.
Он хотел дать строевым шагом, но оступился и, скрывая боль, похромал в палатку.
Дело шло вяло. Ни работа, ни отдых — так, занятость, За полдня прошло два десятка раненых, в основном легких и средней тяжести.
«„Вы — солдаты без оружия…“ Что без оружия, то — да, а что солдаты, то…» И тут Сафронов представил ночной бой. Тени врагов, что метались от березы к березе. Свои выстрелы.
«Пусть не положено медикам брать оружие, на этот счет вроде бы и конвенция есть, но бывают исключительные случаи… В данном случае самооборона. Мы раненых защищали. И я лично уничтожил одного фашиста».
Вернулась Люба, сообщила негромко:
— Там все нормально. Вам привет.
Он почему-то снова смутился и постарался перевести разговор:
— У нас новый санитар. Вы с ним позанимайтесь, пока есть время.
Он вспомнил, что новенького нужно оформить, и направился в штаб.
